На улице я начала прикидывать, что меня ждет на этот раз: поцелуй в лоб или в щеку. После разочарований предыдущих двух свиданий мне не хотелось тешить себя надеждами. Однако, пока я заранее себя жалела, он притянул меня к себе и прижался губами к моим губам. Клянусь, я почувствовала, как между нами пробежал электрический заряд. У меня перехватило дух, и мы даже… да, уверена, вас это интересует… стали целоваться на французский манер. Совсем чуть-чуть. Должна признать, это было чудесно.

Робер отстранился.

— Как жаль, что мой рейс рано утром, иначе я бы пригласил тебя к себе пропустить напоследок еще одну рюмочку, — словно извиняясь, сказал он.

Любуясь его мужественными чертами лица, точеными скулами, я почувствовала, что мне тоже жаль, но я не собиралась показывать, будто совсем отчаялась.

— В следующий раз, — сказала я. — Хотя, наверное, мы теперь увидимся только после каникул.

— Да, боюсь, что так Я проторчу в Париже все праздники, — согласился он. — Но ты, полагаю, рада, что повидаешься с родными?

Я кивнула, хотя в душе опасалась встречи с семьей, имея за спиной всего одну фотосессию за столь длинный срок, тогда как, живя в Майами, я постоянно участвовала в небольших проектах.

— Что ж, тогда после обязательно увидимся, — сказал Робер, открывая передо мной дверцу машины. — Будем на связи.

Прежде чем я уселась в такси, он поцеловал меня еще раз. Так как я стояла на проезжей части, а он — на краю тротуара, мне пришлось встать на цыпочки, совсем как в кино, чтобы он мог достать мои губы.

Я забралась в машину, голова шла кругом, и Робер захлопнул дверцу.

В салоне такси я внимательно рассмотрела потрясающие туфли, которые он мне подарил. Раз в общаге все думали, что цветы я получила от родителей, то эти шпильки должны были волшебным образом появиться после моего визита домой на Рождество. Светлана наверняка оценит хороший вкус моих предков.

Что ж, если мне и не досталось ни одного выгодного контракта на рекламу в этом году (и, соответственно, я не прониклась духом Рождества), то, по крайней мере, я получила пару потрясающих туфель. А также сигнальный экземпляр книги по искусству, подаренный мне Виллемом. Биллем… Я постаралась не думать о том, что напрашиваюсь на большие неприятности из-за того, что работаю на явного врага человека, обладающего отменным вкусом в обуви.

Перед самым моим отъездом к родителям в Виргинию агентство устроило ежегодный праздник, выбрав на этот раз японский ресторан «Хиро». Это был небольшой прием, где собрались только свои: администраторы, агенты по кастингу, фотографы, кое-кто из их друзей и родственников и, разумеется, девушки-модели (нам не разрешили никого с собой привести — наверное, из соображений экономии. У меня было подозрение, что, расходы на вечеринку запишут на наши счета, чтобы как-то компенсировать траты, но мне было трудно представить, что Рейчел настолько практична. Впрочем, ничего нельзя утверждать с уверенностью).

До того момента я не видела, чтобы все работники агентства собирались сразу в одном месте, а потому мне это немного напоминало «сбор стада». И хотя предполагалось, что здесь мы должны расслабиться и отдохнуть, все модели настороженно поглядывали друг на друга, мысленно отмечая, кто во что одет, и пытливо высматривая неудачниц, которые вот-вот покинут наши стройные ряды.

Дженетт тоже пришла на праздник, оживленная и улыбчивая. Естественно, выглядела она сказочно. Начав болтать о своей квартирке, она перешла к очередному контракту с рекламной компанией и знакомству с «по-настоящему классным» банкиром из Солт-Лейк-Сити, тоже мормоном, и так далее в том же духе. По правде говоря, мне хотелось, чтобы она заткнулась. Я оборвала беседу, не очень уверенно пообещав как-нибудь к ней заглянуть на чашку чая.

Пришел мальчик собрать пустые стаканы и чуть не навернулся при входе в зал: сам не очень высокий, где-то пять футов пять дюймов, он двигался в толпе высоких гибких моделей, старательно избегая столкновения с чьим-нибудь бюстом.

Эта вечеринка точно угодит в историю как самая скучная из всех, на которых я бывала.

Светлана и Елена почти все время просидели за столиком в углу, перешептываясь и хихикая по поводу собравшихся. Кайли в сторонке беседовала с аргентинкой, с которой неделей раньше познакомилась на кастинге (работы тогда никто из них не получил). Со стороны казалось, будто австралийка пьет одну воду, но она часто убегала припудрить носик, а потом возвращалась, с каждым разом шатаясь чуть больше. Вероятно, у нее с собой была фляжка, к которой она периодически прикладывалась. Таким образом, она не выглядела законченной пьяницей в глазах сотрудников агентства. Люция, к тому моменту проработавшая в агентстве пару лет, разговаривала с кем-то из «старожилов». Девушки утешали ее, стараясь не упоминать имени Женевы из конкурирующей фирмы. Как ни удивительно, но словачка не проронила ни слезинки.

Все девушки знали, что я живу в общаге. Почти все успешные модели подкатывали ко мне в своих роскошных нарядах, купленных богатенькими бойфрендами или на дивиденды от выгодных контрактов, и с невинным видом интересовались, как у меня дела.

Одна француженка-модель, которую я узнала по рекламному плакату, висевшему на углу Лафайет и Хьюстон, на границе Сохо, даже потратила на меня несколько минут своего драгоценнейшего времени.

— Ты ведь все еще живешь в модельной общаге? — спросила она, стервозно улыбаясь.

Акцент у нее был чудовищный — так обычно пародируют французов, а еще очень похоже на то, как разговаривает в мультиках скунс-романтик Рере le Pew. Ничего похожего на английский Робера, такой утонченный и правильный.

Я тоже решила отстервозить.

— Прости, я ничего не поняла. Не могла бы ты повторить? У тебя такой сильный акцент… — сказала я тоненькой, как былинка, француженке, у которой ничего другого «сильного» не было.

— Квартира агентства, ты там живешь, да? — как ни в чем не бывало повторила она, добавив пару плохо произнесенных артиклей.

Я даже глазом не моргнула.

— А, ну да. Почему ты спрашиваешь?

— Просто любопытно, — последовал ответ. — Я слышала, ты там уже давно. А я не была в общаге ни разу. Как там? Мило?

Она прекрасно знала, что там совсем не мило.

— Неплохо, — процедила я сквозь зубы. — Прошу простить, но мне нужно в туалет.

И я оставила французскую стерву искать себе другую жертву для злорадства.

На вечеринке, разумеется, была и Рейчел. Выглядела бесподобно. За такие ноги, тем более после недавней эпиляции, можно было умереть, и она это знала. Хозяйка нашего агентства дружила с пиарщиками компании Кельвина Кляйна, и потому на ней было одно из самых дорогих его платьев, потрясающее изделие Зака Посена, имевшее оглушительный успех на подиумах в прошлом сезоне. Рейчел пришла с мужем, и я увидела, что все слухи о нем правдивы — он действительно был «волосатиком», гитаристом рок-группы, прославившейся в конце 80-х — начале 90-х годов, но с приходом гранджа[38] группа распалась. В зените славы они занимали верхушки чартов, колесили по всему миру в эластичных рейтузах с гульфиками, подчеркивавшими размер хозяйства, и забацывали немыслимые гитарные соло, сопровождавшиеся невероятными пиротехническими эффектами. Видимо, во время гастролей и состоялось знакомство гитариста с Рейчел. В то время она тоже была довольно популярна, хоть и не достигла статуса супермодели.