Он распахнул окно и высунулся на улицу чуть ли не по пояс, угрожая свернуть горшки с цветами.

– Эй, осторожнее с геранью, – предупредил Громов.

– Это не герань, – сказала Вероника.

– Не важно. – Колдунов сел за стол, оставив окно открытым. – Что ж ты сразу не пришла ко мне, балда?

– Ян, не ругай меня. Даже если бы я прибежала к тебе через десять минут после установления диагноза, это мало что изменило бы. Ведь опухоль растет такими бешеными темпами, нож и химия вряд ли сдержали бы ее. Прооперировалась бы я, допустим, а сейчас был бы ранний рецидив. Я же знаю, что рак лечить пока еще не научились.

Колдунов постучал себя по лбу.

– Дорогая Вероника, когда вы говорите, впечатление такое, что вы бредите. Ладно, спишем на нервный шок. Ругать я тебя не собирался. Сейчас мы все немного успокоимся, покурим, а потом я посмотрю тебя и данные компьютера и обязательно что-нибудь придумаю. А уж твой тезис о том, что рак неизлечим, вообще не выдерживает никакой критики. Говорить так на современном этапе развития медицины – все равно что утверждать, будто Земля плоская.

– Ян, ну кому ты это говоришь! Я же сама врач! Этими речами ты мог бы вернуть веру в жизнь какой-нибудь библиотекарше, но уж мне-то…

– А ты хуже библиотекарши! Ты – организатор здравоохранения, следовательно, смыслишь в медицине даже меньше, чем она. Тебе по долгу службы требовалось думать, что рак – абсолютно смертельное заболевание, вот ты и думала. Конечно, лечение злокачественных опухолей – дело затратное. Но эффективное, черт возьми! Знаешь, сколько я оперировал больных с четвертой стадией? С настоящей четверкой, когда и метастазы, и местное распространение? И примерно каждый четвертый из них живет больше пяти лет! Это только после оперативного лечения. А химия, а лучевая терапия, биотерапия! У меня одна пациентка ребенка родила, после того как я ей здоровенный метастаз из печени удалил! Уже десять лет прошло, и она прекрасно себя чувствует. Так что учти, Вероника, рак – это не смертный приговор. Но ты, как бывшая чиновница, привыкла думать иначе. И я объясню тебе почему. Просто наше здравоохранение, черт его дери, сейчас живет по законам военного времени, хотя уже скоро семьдесят лет как мир. Задача здравоохранения – не обеспечить каждого человека необходимой ему медицинской помощью, а вернуть в строй максимальное количество бойцов. Вот тебе и ответ, почему рак у нас до сих пор смертельное заболевание. Просто невыгодно с этими больными возиться. Вбухивать в них кучу денег без гарантий, что потом они эти деньги государству отработают. Да и практические врачи тоже не все хотят с таким контингентом иметь дело. Операции тяжелые, длятся иногда по десять часов, без переливания крови не обойдешься. А послеоперационный период… Антибиотики нужны хорошие, специальное питание, антиоксиданты. В среднем на полторы тысячи в день. Государство ничего нам не дает, все из личных средств больного. И кому охота с этим возиться?

– Колдунов, бедственное положение нашего здравоохранения не отменяет истину, что рак вылечить невозможно.

– Послушай, кто из нас профессор, а? – рявкнул он. – Я тебе ответственно заявляю, что даже четвертая стадия рака – еще не приговор. Ну сама подумай, стал бы я тебя уговаривать на тяжелое и болезненное лечение, если бы не верил в успех?

– Стал бы… – забормотала Вероника. – Чтобы у меня была надежда на выздоровление… Надежда нужна человеку…

– Ох, как все запущено, если у нас такие безграмотные главврачи.

– Ничего, недолго терпеть осталось!

– Посмотри мне в глаза. – Выйдя из-за стола, Колдунов подошел к Веронике и взял ее за подбородок. – Запомни: когда я говорю, что рак можно вылечить, и ты, если будешь лечиться, проживешь еще лет тридцать, я не лгу и не успокаиваю тебя. Это медицинский факт, объективная реальность, и то, что ты не в курсе современных достижений онкологии, дела не меняет. И вообще, стыдно, Вероника. Главврач должен хоть что-то знать о медицине, кроме средней стоимости койко-дня. Блин, ну ты меня и разозлила! Ладно, давай я тебя посмотрю.

Громов вышел, она легла на диван. Колдунов долго мял ее живот, фыркал, снова мял, потом задумчиво разглядывал томограмму и опять принимался пальпировать живот.

– Странно… Ну-ка, покажи ноги. Отеков нет… Так, повернись на бок.

Вероника повернулась, и докторская рука погрузилась ей глубоко под ребра.

– Теперь на другой бок.

– Ты что, тренируешься на филиппинского медика? – огрызнулась она. – Мне же больно!

– Извини, увлекся. У тебя есть хороший гинеколог?

– Только она в Москве живет. Марьяша, ты ее знаешь.

– Ага. Понимаешь, Вероника, какая странность… Ты не спортсменка, брюшная стеночка у тебя довольно мягкая. Все органы брюшной полости для пальпации доступны, а вот узлов, которые видно на компьютере, я не ощущаю, хотя и должен.

– Но они же не могли рассосаться.

– Всякое в жизни бывает… Скорее всего, они очень мягкие, значит, легко удалимы. Конечно, я возьмусь тебя оперировать, только мне в помощники нужен опытный гинеколог. Уберем всю эту пакость, потом путевую гистологию сделаем, знаешь, теперь операционный материал проводят через специальные тесты и таким образом подбирают нужный вариант химиотерапии. Несколько курсов пройдешь в течение года, и все, ты здоровый человек. Ну что, звоним Марьяше?

– Звоним.

Еще вчера Вероника скорее наложила бы на себя руки, чем призналась Марьяше, что у нее рак яичников. А сейчас она радовалась тому, что есть человек, который наверняка захочет ей помочь.

Колдунов включил на телефоне громкую связь.

– Алло! – раздалось из телефона.

– Марьяша, привет. Это профессор Колдунов из Петербурга.

– Здрасьте, профессор.

– Веронике Смысловской нужна твоя помощь.

– Она что, от тебя залетела? Ну вы даете!

– Нам не до шуток, Марьяша. Вероника серьезно больна.

– Господи…

– Короче, когда ты можешь приехать? Предупреждаю, дело не терпит.

– Ради Вероники я брошу все, – отчеканила Марьяша, – сегодня выезжаю.

– Вот и славно. Учти, тебе придется задержаться дня на четыре. Подробности не хочу по телефону рассказывать. Приедешь, тогда и поговорим.

– Хорошо. А сама Вероника далеко?

– Рядом.

– Вероника, ты, пожалуйста, не волнуйся! – зачастила подруга. – Приеду, и все поправим. Не переживай, прошу тебя.

– Да я особо и не переживаю. Зачем, когда рядом такие люди?

– Умница.

– Марьяша, я все оплачу. Покупай билет на «Сапсан». Ты будешь жить у меня или в гостинице? Скажи, я тогда сниму номер прямо сегодня. И как только купишь билет, позвони, я встречу тебя на вокзале.

Но Марьяша сказала, что в Питер приедет на машине, ее привезет муж, и, если Вероника не против, они вместе поживут у нее.