на подобных празднествах приглядываться к девушкам, и на сей раз прошелся внимательным взглядом по красавицам, пристроившимся возле невесты.

Тогда-то эта самая Жумагуль и бросилась ему в глаза. Высокая? Высокая. Гнется тростиночкой? Да, гнется тростиночкой. Тугие, с руку, косы струятся по спине. И ступает по земле, точно по шелку. "По-особенному сложена, — подумал он. — Встретит своего суженого, так завтра же белой лебедушкой станет. Эх, молодость!.."

Девушка запала ему в душу. "Будь она неладна", — подумал он про себя удовлетворенно. И, не выдержав, старик подозвал к себе Сапарбека. Сразу же огорошил его вопросом:

— Так и будешь ходить, а?

— Чего?

— Вон джигиты, вроде тебя, уже семьями обзавелись.

— Э-э!..

— Ну, а у тебя думка какая? Выкладывай…

— Коке[26], так в аул приедем и поговорим.

— Ты вот всегда так.

— А что же делать?

— Рядом с невестой высокая девушка сидит, коса с руку толщиной.

— Так и что? — отмахнулся Сапарбек.

— Буду сватать ее.

Сапарбек заулыбался. Заулыбался и спросил:

— Которая?

— В самый раз про тебя.

— Ох, и любите вы за красными платочками подглядывать!

— Вот дурень! Чего несешь? Или хочешь до старости коленки свои обнимать.

Сапарбек опустил глаза книзу и сказал:

— Ну, раз уж вам нравится — так сватайте. Деваться-то все равно некуда.

Старик рассмеялся.

— Слов на тебя тратить жалко. Э-эх!

— Что же делать… Какой уж есть.

— Ты чего раскис? — опять раскипятился старик. — Или я до сих пор все на ветер говорил? В одно ухо влетает, из другого вылетает, дурень эдакий…

Сапарбек смешался, не зная, что ответить. А старик наседал на него:

— Пусть нам всего придется лишиться, а девушку эту нельзя упускать.

Слова старшего брата Сапарбек воспринял по-своему. Никогда он не перечил брату, а тут — сразу же на "ты" к нему:

— Не успеет кто приехать да "здравствуй" сказать, а ты уж бежишь скотину резать, — всех ягнят перевел. А еще говоришь — "всего лишиться". Чего лишаться-то?

— Цыц! — прикрикнул старик. Пу погоди, коли и на сей раз бабы себе не возьмешь…

И помягче уже:

— Ой, будь ты неладен! Да погляди, девушка какая приятная! Что тебе калым? Слава богу, четыре года, как колхозом живем…

— В этом ауле привыкли девушек возносить. Не так-то легко ее отдадут.

— Пусть только попробуют запросить калым у лучшего жнеца колхоза!

— Что-что, а это тут ни причем.

— Будет при чем.

— Коке, к чему такое пустословие?

— Молчи! — отрезал старик. — Ишь, язык-то у тебя как распустился, чертов сын! Сегодня и пойду сватать. Сегодня.

— Оу, да погодите хоть немного.

Куда там! Старик лишь сверкнул глазами да пошел прочь.

А Сапарбеку что? Остался себе на месте. Остался — и подумал; "Вот старина заварил кашу… И что это там за девчонка? Надо бы поглядеть, Чем она его так приворожила?"

Старик присел важно на седло, валявшееся рядом в юртой, у которой разместились старшие гости, и запустил руку в карман. Затем, постучав о колено костяной шашкой-табакеркой, насыпал полную горсть насваю и бросил его себе под язык. Бросил и сплюнул смачно. Перед глазами замельтешили круги.

Заметив, что Сапарбек топчется вокруг юрты, в которой за занавесом сидела теперь невеста, разозлился опять: "Расправил бы плечи, как мужчина, да и входил бы. Ой, размазня!" Не выдержал, крикнул:

— Ты чего, как сирота, торчишь там?

Сапарбек почувствовал, что если он еще помедлит, старик, ясное дело, подбежит к нему, и потому, набравшись решимости, шагнул в юрту.

— Пусть пополнится ваш дом, — пробормотал он, переступая порог, но никто не откликнулся на приветствие. Девушки попрятались за занавес. Чуть слышно доносятся их приглушенные голоса. Человек пять молодых парней сгрудились на торе — почетном месте. О чем-то переговариваются между собой, поглядывая на шелковый занавес, пересмеиваются.

Сапарбек присел у порога. Долго он сидел так. Из-за занавеса то и дело слышались шуточки и колкости, но он находил неловким так сразу вмешиваться в разговор. Проще всего — уйти бы, конечно, но перед стариком боязно. Стоит ему появиться, как тот, ясное дело, осрамит его при всем честном народе, закричит: "Ну, как?" Уж лучше пересидеть.

Тут из-за занавеса послышался девичий голос:

— Чего вы там все перешептываетесь? Лучше бы уступили очередь вон тому новому, парню!

— Ишь, резвая какая! А ну-ка, покажись! — отозвался тут же мордастый рыжий парень в красных сапогах.

— Так вас ничем и не урезонишь…

— Ох вы, ягодки-цветочки, да пожалуйста. Уж коли горазд он сорвать одну из вас — даем очередь.

— Давно бы так, самим-то не по рукам…

Девушки рассмеялись. Занавес заколыхался. При каждом его движении точно жаром обдает лицо Сапарбеку. Чем больше он краснеет, тем больше теряется. "И чего я этим пересмешницам скажу. Вон какие они языкастые!.. А промолчать — так этот рыжий с потрохами съест…"

И, сам не зная, как, Сапарбек сказал:

— Сколько уж нам на пустой занавес любоваться? Пора бы кончать в прятки играть. Выходите сюда. Познакомимся хоть.

— А вы, мы слышали, джигит старательный. С утра до позднего вечера жнете. Похоже — и разогнулись впервой, чтобы на белый свет взглянуть?

Хохочут девушки. Аж занавес колышется. А рыжий тут как тут.

— Больно резво вошел ты сюда, думал, все по местам расставлю, а сам, поди, и не понял, как лбом о камни расшибся. Жаль!

— К чему это! — вспылил Сапарбек и выскочил из торты.

Как и предполагал он, старик вывернулся ему навстречу.

— Чего потемнел весь? Не выгнали, случаем?

— Коке, потише можно?

— Из-за того, что громко говорю, в тюрьму, небось, не засадят. Выкладывай лучше, что и как.

— Что выкладывать-то?

— Видел хоть ее?

— Кого?

— Да ты, видно не в своем уме.

— За занавесом все сидят. Одна среди них уж больно языкастая. Мелет что попало, уйти пришлось:

— Знал я, что подведешь. Господи, позубоскалил бы тоже да за занавес. Тебе хоть по голове ходи — все сойдет.

— Брось коке. Я в этот аул не для того приехал, чтобы девушку искать.

— Ой, размазня! Люди насмехаются надо мной, дескать, брат у него все в холостяках ходит. Только и шепчутся в сторонке.

— Пускай шепчутся. Кому на рот платок накинешь?

— Ты давай не виляй.

— Оу, коке, за лошадьми присмотреть бы надо, путы на ногах развязались, что ли… — сказал Сапарбек, подаваясь в сторону пасшихся неподалеку лошадей. Но старик остановил его:

— Погоди.

— Да с лошадьми только управлюсь.

— Эй! Отвертеться хочешь? Джигит — он кто? Он есть пламя, которое горит… А ты — как лошадь ленивая, которую, не стегни камчой, так с места не сдвинется. Все бы назад пятиться.

Сапарбек не стал уже возражать.