и гостиная обставлены непритязательно — так, как при жизни Сергея Алексеевича; две другие, экспозиционные, рассказывают о творчестве до и после революции и, разумеется, о развитии авиации и науки, питающей ее идеями. Другим — пышным, помпезным — музей и не мог быть. Ведь квартира, где он создан, — немой свидетель жизни удивительно скромного, чистого душой и помыслами человека.

Вообразим на миг невозможное: Чаплыгин переступает порог современного ЦАГИ. Он не узнал бы института: огромные корпуса с новыми лабораториями, аэродинамическими трубами, экспериментальными комплексами, начиненными электроникой. Он не узнал бы института, но проникся бы уважением к коллегам, которые продолжают на высоком уровне то, что было начато им в ЦАГИ в двадцатые и тридцатые годы.

Нет, Чаплыгин не переступит порога современного ЦАГИ... Но его имя неотрывно от истории института, а стало быть, от всей отечественной авиационной науки.

Чаплыгин остается нашим современником: его идеи и научные достижения по-прежнему живут и сохраняют свою непреходящую ценность.

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

(Вступительное слово академика М. В. Келдыша на заседании, посвященном столетию со дня рождения С. А. Чаплыгина (4 апреля 1969 года). Приводится в сокращении.)

...Сергей Алексеевич Чаплыгин принадлежал к числу крупнейших механиков нашего века, к числу тех людей, которыми гордится русский народ. Он внес неоценимый вклад в науку.

Научная деятельность Сергея Алексеевича началась с решения сложных классических проблем в области теории движения твердого тела и в области неголономных систем; здесь он показал свой блестящий дар ученого, владеющего самыми сложными аналитическими методами науки, извлекающего ясные геометрические закономерности движения. В конце прошлого — в начале этого века механики Московского университета начали искать новую тематику — тематику, которая ближе соприкасалась бы с практикой, и во главе этого направления встали Николай Егорович Жуковский и Сергей Алексеевич Чаплыгин. Деятельность Сергея Алексеевича всегда была связана с решением практических задач. Трудно перечислить все области, в которые он внес громадный вклад. Но, может быть, самым блестящим творением его яркого таланта является его вклад в проблемы аэромеханики и теории авиации. Его первая замечательная работа в этом направлении, которая останется вечным вкладом в науку, — это его докторская диссертация «О газовых струях», которая многое предвосхитила на многие годы вперед. Эта работа была по-настоящему оценена только в 30—40‑х годах этого столетия, когда практика авиации подошла к сверхзвуковым скоростям и стало необходимым глубокое исследование течений сжимаемого газа. Оказалось, что многое из того, что надо было сделать здесь в механике, Сергей Алексеевич Чаплыгин предвосхитил еще в самые первые годы нашего столетия. Его работа легла в основу теории крыла при дозвуковых скоростях и в основу большого направления по изучению переходных течений, смешанных течений сжимаемого газа, течений, которые частью дозвуковые и частью сверхзвуковые.

Второй замечательный вклад, который раньше нашел практическое применение и стал известен широкому кругу ученых, — это его вклад в теорию крыла аэроплана. Эта замечательная теория, как с точки зрения глубины математической мысли, так и с точки зрения ее практического значения, была создана гением Жуковского и Чаплыгина...

Сергей Алексеевич Чаплыгин со свойственным ему аналитическим талантом до конца жизни продолжил исследование конкретных задач теории крыла; по существу, он дал аналитические методы, которые позволяют исследовать течение около широчайшего класса профилей.

Сергей Алексеевич Чаплыгин был теоретиком, и не всем известен один его замечательный доклад, который был сделан еще до 1‑й мировой войны, где он ярко осветил значение теории крыла и глубоко проанализировал, что может дать теория и где надо искать отклонение от практики. В этом докладе он как бы осветил путь многим дальнейшим уточнениям, связанным с исследованием крыльев конечного размаха, с исследованием вязкости и других эффектов, которых не могла учесть идеальная теория, освещавшая основные эффекты этого направления.

Он был блестящим аналитиком; и он был настолько полон идей, что то, что он видел, он не успевал отразить, он не успевал донести до самого конца найденные им решения. Им были созданы, например, не только основы применения теории функций комплексного переменного к теории крыла, но также и применения теории функций комплексного переменного к плоским задачам теории упругости. Эти результаты остались неопубликованными и позднее были получены независимо другими отечественными учеными.

Сергей Алексеевич Чаплыгин решал многие задачи, которые возникали у инженеров, — и вопросы теории смазки и снежных заносов, и вопросы, связанные с движением поездов, и многое, многое другое. Он обладал замечательным математическим талантом. Это был человек поистине удивительной аналитической силы. Но надо сказать, что его интересовали всегда конкретные вопросы. Если сейчас прочесть его работы, можно найти много мыслей, относящихся к общим математическим проблемам, мыслей, которые потом нашли воплощение в целых теориях. Это его оригинальный подход к нелинейным эллиптическим уравнениям, который он дал в своей работе «О газовых струях», это его замечательный метод численного решения дифференциальных уравнений и многое другое.

Сергей Алексеевич Чаплыгин был не только ученым, но и крупнейшим общественным деятелем. Он был одним из организаторов высших женских курсов. После Великой Октябрьской социалистической революции Сергей Алексеевич Чаплыгин был среди тех выдающихся ученых, которые активно поддерживали своей работой Советскую власть. И действительно, заслуги его и Жуковского в организации ЦАГИ, в организации авиационной науки трудно переоценить. Он положил очень много сил на эту работу.

Уже войдя в преклонный возраст, Сергей Алексеевич Чаплыгин руководил общетеоретической группой ЦАГИ. Это был главный центр развития советской механики. Семинар общетеоретической группы, который проводил Сергей Алексеевич аккуратно, в определенные часы раз в неделю, привлекал лучших ученых, и там можно было многому научиться.

Каждый, кто там присутствовал, кто принимал участие в этом семинаре, чувствует неизгладимый след, который оставил в нем семинар. Чувствует, что этот семинар многое дал для всей его последующей научной деятельности.

Сергей Алексеевич остро воспринимал все доклады. Он иногда как будто бы дремал, и вдруг посреди доклада задает вопрос, связанный со сложными вычислениями, вопрос, всегда связанный с корнем проблемы, всегда острый вопрос.

Сергей Алексеевич часто выступал сам с докладами на этом семинаре. И надо сказать, что он, с его желанием охватить наукой все большее число конкретных проблем, часто давал своими докладами импульс к рождению новых больших теорий. Сюда относится и теория полиплана, и вопросы глиссирования, и многое другое.

Я бы хотел сказать еще об одной черте Сергея Алексеевича. У него не было ни капли снобизма, который иногда присущ теоретикам. Он ценил не только теоретические работы, не только научные, но высоко ценил и инженерные работы. Он ценил