— Ну что ты стоишь как памятник? — Джейми обернулся через плечо, а потом приблизился ко мне вплотную. — Поцелуй-ка меня.

Мой поцелуй чем-то его не удовлетворил.

— Слушай, ты сама этого хотела, — сказал он. — А теперь жмешься.

Он предложил мне пойти почистить зубы. Я ответила, что, к сожалению, не захватила зубную щетку.

— Ты вообще-то когда-нибудь ночевала не дома?

— Ночевала, — несмело соврала я.

— Как же ты обходилась?

— Пальцем, — само собой вырвалось у меня. — Чистила зубы пальцем.

Джейми протиснулся мимо меня в ванную и откопал зубную щетку.

— Возьми хоть эту, что ли, — сказал он. — Когда ложишься с человеком в постель, западло брезговать его щеткой.

Перепуганная, полупьяная, неуклюжая, я ухватилась за эту логику. Зайдя в ванную, почистила зубы. Побрызгала водой на лицо и почему-то забеспокоилась, хорошо ли выгляжу. Одного взгляда в зеркало было достаточно, чтобы получить ответ. Я отвернулась — глаза бы мои не глядели. Сглотнув слюну, я набрала полную грудь воздуха и вышла из ванной.

В это время Джейми срывал грязные, засаленные простыни с матраса, брошенного на пол в спальне. Скомканные или скрученные жгутом разномастные одеяла валялись там, куда их отшвырнули. Кассета Дилана уже была перевернута на другую сторону. Прямо под дверью лежали на боку горнолыжные ботинки. Мой стакан, принесенный из гостиной, стоял рядом с матрасом на молочном ящике, потеснив электронный будильник.

Джейми стянул рубашку через голову. Мне не часто доводилось видеть мужчин с голым торсом. Покрытый россыпью веснушек, он оказался куда тщедушнее, чем я ожидала. Резинка трусов потеряла эластичность и свисала над верхним краем брюк.

— Раздеваться не собираешься? — спросил он.

— Я стесняюсь.

— Это ты брось, — сказал он. — Завтра рано вставать: мне с утра на испанский, а потом в Вермонт пилить, к черту на рога. Может, начнем?

Кое-как начали. Я лежала под ним, а он делал свое дело. Очень мощно. Как я услышала потом от девчонок, это называется «спортивный секс». Я держалась стойко. Завершение оказалось бурным, с ревом и хрипом. Я такого не ожидала. У меня хлынули слезы. Я плакала в голос. Тряслась от рыданий. Он затих и осторожно прильнул ко мне всем телом. Сгорая со стыда, я не могла успокоиться. Думаю, он не знал, что, по сути, был у меня первым, но у него хватило ума понять причину моих слез.

— Бедняжка, — приговаривал он. — Бедная, бедная малышка.

Очень скоро он отключился, прямо на мне. Я не спала всю ночь.

На рассвете ему снова захотелось секса. После поцелуев он стал подталкивать меня вниз. Увидев перед собой пенис, я застыла.

— Не умеешь? — спросил он.

С первой попытки меня чуть не стошнило.

— Иди сюда, — сказал он, отпуская мою голову.

Мы снова поцеловались, а потом Джейми, заглянув мне в глаза, встревожился, запустил руку в мои распущенные волосы и отстранил от себя.

— Послушай, — сказал он, — не хочешь — не надо. Только не вздумай меня полюбить.

Я опешила, не зная, как это понимать. Пообещала, раз уж он настаивал, но в глубине души чувствовала, что обещаю невозможное.

Он подвез меня до «Хейвена» и бросил на прощание:

— Счастливо тебе, детка.

Лишние заморочки были ему не нужны. С него хватило ухода за инвалидом отцом.

Джейми умчался на занятия, а оттуда — кататься на лыжах.

«Представь, добилась своего», — написала я на листке для сообщений, прикрепленном к двери Лайлы. Она еще спала, и я мысленно перекрестилась. После бессонной ночи все мысли были о том, чтобы только добраться до кровати. К тому же мне требовалось время, чтобы убедить себя в успехе эксперимента. Под вечер, когда я проснулась, все встало на свои места. Я потеряла свою настоящую невинность. Задуманное осуществилось, хотя и не без издержек; мужчина меня не оттолкнул.

Естественно, я сделала то, что он мне запретил. Я его полюбила.

А нашу близость превратила в забавную историю. Посмеялась над собой, над своей неловкостью. Напилась. Позвонила Крису и рассказала ему. Он пришел в восторг и стал кричать: «Ай да молодчина!» Потом мы с Лайлой пошли в кафе, взяли швейцарское мороженое с ванилью и миндалем, и я уже задирала нос, как умудренная опытом женщина. Джейми с тех пор мне не звонил. Я говорила себе, что увижусь с ним после Пасхи, что таким современным людям, как мы, не нужны всякие кольца, цветы и телефонные звонки. Пришла пора ехать домой, в Пенсильванию. В шикарный красный чемодан «самсонит», купленный на распродаже, я положила бутылку «Абсолюта». Мне было хорошо.

В конце апреля, через месяц после пасхальных каникул, я шла по Маршалл-стрит. Дело было днем, часа в три. В северную часть штата Нью-Йорк наконец-то пришла весна — исподволь, словно после долгой игры в прятки. На земле еще лежал старый снег. Каждую зиму он придавал Сиракьюсу особую прелесть, маскируя буро-коричневые, как и на всем северо-востоке, здания и дороги. Но к апрелю снег уже всем осточертел, и студентки радовались наступлению тепла. Они влезали в шорты и футболки; руки-ноги тут же покрывались гусиной кожей, но девушкам не терпелось похвастаться своим загаром, привезенным из Флориды. На улице было полно народу. Близились последние дни учебного года, а вместе с ними долгожданные каникулы; студенты радовались жизни, закупая для родных и друзей университетские сувениры с атрибутикой Студенческого союза.

У меня в руках были пакеты с подарками для сестры. Она заканчивала «Пен» и шла на диплом с отличием. Возвращаясь по Маршалл-стрит, я столкнулась с группой парней из одного мужского университетского объединения, которые шли с девушками. Лица сияли улыбками. Двое ребят демонстрировали свою крутизну, надев крахмальные белые спортивные трусы и кроссовки на босу ногу. Я не могла не посмотреть в их сторону: они занимали весь тротуар и просто приковывали к себе внимание. Но по другую сторону кто-то пытался их обойти.

Я выросла на сериале «Зачарованные», в котором героиня, Элизабет Монтгомери, способна щелчком пальцев остановить на месте любого, кто находится рядом с ней и ее мужем Даррином. Супруги продолжают непринужденно беседовать, а остальные замирают в самых нелепых позах. В тот день произошло нечто подобное: я увидела Грегори Мэдисона, отделенного от меня веселой компанией. А потом и он увидел меня. Все прочее остановилось.

Почему-то я не была готова к такой встрече. Просто не представляла, что подобное возможно. Я думала, он сидит за решеткой, и не могла помыслить, что перед судом его понесет в сторону кампуса. Однако именно так и произошло.

В октябре он держался с предельной наглостью, даже не сразу меня узнал. На этот раз узнавание было мгновенным, и мы обменялись кивками. Без слов. Это была какая-то доля секунды. Нас разделяла компания оживленных парней с девушками. Мы прошли по разные стороны от них. Его глаза сказали мне все, что я хотела знать. Отныне я стала его противником, а не просто жертвой. Он это признал.