Это уже не сон. Она стоит перед ним наяву, а не в мечтах, и желает его так же сильно, как он ее. Наяву, а не во сне он может прикоснуться к шелковистой коже, почувствовать, как сильно и быстро бьется сердце Клэр у него под рукой.

Она сама увлекла его на кровать. Провела пальцами по волосам, шее, спине — и все это в поцелуе. Клэр двигалась под ним, гибкая, сексуальная, невероятно соблазнительная. Бекетт был уверен, что хорошо знает ее, однако даже не подозревал, что внутри Клэр живет столь горячая, страстная женщина. Он полностью покорен, в ее власти вознести Бекетта Монтгомери на небеса или низринуть в пучины ада.

Клэр чувствовала, что ее тело живет, пульсирует, яростно жаждет ласк. Загрубелые мужские ладони пробудили огонь под кожей, кровь в жилах, ее самое. Мускулы на руках Бекетта, упругий пресс, тяжесть его веса, изгиб спины — Клэр было мало, мало... Их дыхание вновь смешалось в обжигающем поцелуе, а затем губы Бекетта скользнули к груди Клэр. Она потрясенно выдохнула, охваченная восторгом и желанием, оставила жалкие попытки контролировать эмоции и отдалась чувствам.

Они лихорадочно раздели друг друга, не промолвив и слова — все слова сгорали в пламени страсти, — и вновь рухнули на постель. Клэр, точно лоза, обвила Бекетта руками и ногами, все подалась вперед, словно бы предлагая — нет, требуя.

Когда он вошел в нее, Клэр вскрикнула, и в ее возгласе прозвучала радость высшего женского наслаждения. Чувствуя дрожь, которая сотрясала Клэр, Бекетт попытался сдержать себя, но она вновь жарко прильнула к нему, и этот мощный импульс моментально лишил его воли. Бекетт взял ее, поднимаясь и опускаясь на горячей волне желания до тех пор, пока не достиг собственного пика и не упал, счастливый и опустошенный.

Клэр никак не могла перевести дыхание, сбившееся, когда на вершине блаженства она то ли расплакалась, то ли испустила торжествующий вопль. Кажется, и одно и другое, ведь ей отчего-то хотелось и плакать, и кричать от радости.

—Я способен на большее, — пробормотал Бекетт, зарывшись лицом в ее волосы.

—М-мм?

—Я способен на большее. В этот раз слишком поспешил.

—Нет, это я поспешила, и спасибо, что поддержал темп. Боже мой, Бекетт... — Клэр вспомнила: в момент кульминации она урчала, точно кошка. Что ж, даже лучше. — Пожалуйста, не отодвигайся, полежи так. — Она обняла Бекетта, не желая отпускать.

Он остался рядом — весьма охотно — и лишь приподнялся на локтях.

—Клэр Мерфи, то есть Брюстер, только посмотри на себя. Вся растрепанная, запыхавшаяся... Клэр, ты чертовски красива.

—Мне нравится быть растрепанной, запыхавшейся и чертовски красивой. Кстати, Бекетт Монтгомери, посмотрел бы ты сейчас на себя! Довольный и гордый, дальше некуда.

—Ну еще бы, я ведь только что уложил в постель хозяйку книжного магазина, разбившую сердца мужчин всего города.

Клэр хихикнула и ущипнула его пониже спины.

—Эй, советую не хвастаться победой на каждом углу.

—Я собирался дать объявление в местную газету.

Клэр с удовольствием глядела в лицо Бекетта, сейчас такое спокойное и расслабленное, в синюю глубину его глаз.

—Не забудь сказать, что я была великолепна.

—Тем более что это чистая правда. — Бекетт наклонился и поцеловал ее. — Ты выпила меня до дна.

—Приятно сознавать, что я не утратила прежних навыков.

Бекетт прижался губами к плечу Клэр — взял паузу. Он не хотел представлять ее с другим, пусть даже с мужем. Глупо? Возможно. Эгоистично? Да, наверняка, но здесь, сейчас он этого не хотел. Бекетт немного помолчал, ожидая, пока досадное чувство испарится.

—Мечтаю увидеться с тобой завтра.

—Ох нет, завтра я не смогу уйти из дома. Дети.

—Можно никуда не уходить или взять их с собой.

—Завтра они приглашены на день рождения. Такие мероприятия обычно затягиваются. Если хочешь, приходи к нам на ужин в воскресенье. Правда, мы сядем за стол раньше обычного, потому что в понедельник всем в школу.

—Во сколько?

—В половине шестого.

—Обязательно приду.

Бекетт перевернулся на бок, сел в кровати и сжал ладонь Клэр.

—Я должен идти.

Клэр обхватила себя руками и притворно поежилась:

—Уйдешь и оставишь меня одну в пустом доме, где даже собаки нет?

—А-а, так тебе вовсе не страшно? — улыбнулся Бекетт.

—Нет, я схитрила. Надо же было как-то завлечь тебя в постель.

—Молодчина.

—А теперь мне придется придумывать, как бы тебя удержать.

—Клэр, я бросил машину на подъездной аллее. Соседи увидят ее, особенно если она простоит там до утра.

Клэр села в кровати. Надо же, он волнуется о ее репутации.

—Бекетт?

—Что?

—Дадим людям повод посудачить.

В понедельник утром, задолго до открытия «Весты», Клэр воспользовалась своим ключом, чтобы попасть в ресторан. Услышав жужжание огромного миксера, она направилась прямиком на кухню, где Эйвери замешивала тесто.

—Привет. Хотела поговорить с тобой до... — Клэр замерла на месте и вытаращилась на подругу, которая невозмутимо скатывала в колобки уже замешанное и порезанное на порции тесто. — Что с твоими волосами?! Они... малиновые? Ты покрасилась!

—У тебя был секс.

—Я... Ты выкрасила волосы, потому что у меня был секс?

—Нет. Как раз потому, что у меня-то секса не было... Шучу, не из-за этого, конечно. — Продолжая катать колобки, Эйвери шумно выдохнула. — Разве что отчасти. В основном просто захотелось разнообразия. Чего-нибудь бодрящего.

—Уж взбодрила так взбодрила.

Эйвери опустила глаза на свой далеко не безупречный передник, на поношенные матерчатые тапочки «Олд Нейви» с цветными вставками.

—Я погрязла в рутине, Клэр. Нет, я сама — ходячая рутина.

—Ничего и не рутина. Мне нравится цвет. Такой... живенький.

—Мне тоже нравится. Наверное. — Руки Эйвери были выпачканы мукой и тестом, поэтому она почесала подбородок о плечо. — Утром я посмотрела на себя в зеркало и перепугалась до полусмерти. Забыла, что с вечера покрасила волосы, и отшатнулась: «Э-э, кто это?!» Ладно, это всего лишь оттеночный шампунь. Немного похожу так, а там, глядишь, он и смоется.

Слава богу, мысленно порадовалась Клэр.

Ловкими и проворными движениями Эйвери поместила скатанные колобки в формы, чтобы тесто поднялось.

—Вернемся к нашим баранам. У тебя был секс в пятницу вечером и...

—И всю ночь до утра субботы.

—Похваляются только ничтожества, великие хранят молчание. Разве я тебе не лучшая подруга?