«У регенерации тоже есть градации?»

«Есть. На пятом уровне целительства — сильная дается, после чего целителя очень тяжело убить, особенно если у него достаточно кругов силы».

«А что там вообще на высоких уровнях? — удивился я. — Если на третьем уже можно исцелять других».

«Там много чего полезного. Всего я не знаю, только по верхам, — предупредил Песец и тут же начал перечислять: — На четвертом уровне дается снятие легких магических повреждений, умение ставить блоки и видеть ментальное влияние, маскировка кругов силы, блок на влияние на себя, умение видеть чужие артефакты и определять их направленность. На пятом — снятие тяжелых магических повреждений, снятие чужого ментального влияния, умение работать в команде, регенерация сильная, пиявка (перекачка силы к родственнику). Но это именно по верхам. Еще есть шестой и седьмой, но там я даже примерно не знаю, что дается».

«Может, невосприимчивость к менталу?»

«Как бонус может идти. Но там непременно должно быть что-то для работы с живой материей».

«Возможно, оживление?»

«Илья, это уже из области магии Смерти. Оживить через какое-то время уже невозможно, потому что умирают клетки мозга. То есть тело можно поднять, но оно будет пустым. Ни один целитель на такое не пойдет».

«Дело ясное, что дело темное, — вздохнул я. — Впрочем, модулей у нас все равно нет и, возможно, не будет, так что и узнать не суждено».

По этому поводу я даже не расстроился. Для меня был важен третий — вот если не найду именно его, то на жизни можно ставить крест. А остальные: найду — прекрасно, не найду — и без них можно обойтись.

Но сам факт, что я уже вижу собственные блоки, радовал неимоверно, так что на разминку я выскочил в превосходном настроении, запустил раскапывающие артефакты и провел сразу два разных комплекса вместо обязательного одного, а потом еще поотрабатывал приемы с оружием, пользуясь тем, что на меня никто не обращал внимания: у дружинников была своя разминка.

Под конец моего занятия вылез из палатки дядя, но мешать не стал, пошел проверил артефакты, удовлетворенно хмыкнул, ничего не поправляя, и начал делать свой комплекс, который, впрочем, тут же прервал, слоило мне направиться в душ.

— Ну что?

— Усвоилось нормально. Блоки на себе вижу, — отрапортовал я. — И еще какое-то маскирующее заклятье. Песец предполагает: чтобы скрывать силу.

— Замечательно, — расцвел Олег. — Ох, Алка и запрыгает, когда ты все снимешь. Особенно из-за Вовки. Тот, когда узнает, пошлет ее в пешее эротическое, и не с собой в паре.

Дядя предвкушающе потер руки.

— У нас третьего блока нет, — напомнил я.

— Непременно найдем. Я теперь в этом уверен. Удача на нашей стороне.

— Если бы удача была на нашей стороне, тетя Алла в нашей семье вообще не появилась бы.

— Удача дама капризная, — согласился Олег, — но сейчас улыбается нам, иначе бы мы и второго модуля не нашли.

— Вдруг после этого она повернется лицом к Живетьевым?

Выражение лица Олега стало необычайно кислым. Поди, намечтал себе уже много чего, а тут я, с прозой жизни. Но мечтать пока было рано.

Оставив дядю примиряться с реальностью, я отправился в душ, а потом — готовить завтрак. Желания заморачиваться не было, поэтому я просто сделал гренки с сыром. Они прекрасно шли под кофе, даже растворимый. Пусть дядя и кривился, прихлебывая из кружки суррогат и наверняка вспоминая кофеагрегат, который мы оставили дома. Но не тащить же его сюда?

Я не был таким фанатом кофе и заварил себе один из тонизирующих наборов травок, которые не рисковал использовать при Феде, потому что в их состав входили изнаночные растения. При беглом осмотре этого понять было нельзя, потому что трава была не только высушена, но и мелко перемолота, а вот вкус определялся на раз-два.

Долго понаслаждаться чаем не удалось, потому что зазвонил телефон.

— Доброе утро, дядя Володя, что-то случилось?

— У нас всегда чего-нибудь да случается, — проворчал он. — Алла с Владиславом вернулись, вот я и решил проверить, как вы там. Не случилось ли чего у вас.

Вот она, прекрасная иллюстрация внутрисемейных отношений: дядя Володя беспокоится, не потому ли жена с сыном так поспешно приехали в Горинск, что где-то успели нам с Олегом нагадить.

— Если у нас чего и случилось, то только княжеские раскопки. Сидим тут почти безвылазно, — ответил я, решив про историю с Федей по телефону не распространяться, а вот про что другое можно было и спросить. — Кстати, ты не в курсе, какие терки были между Вьюгиными и Шелагиными, что они проявляются и сейчас?

— Княгиня очень не любила твою мать. Возможно, отголоски, — тут же ответил дядя Володя.

— А Греков?

— Что Греков?

— Он тоже не любил мою мать? Потому что он сейчас эту нелюбовь перенес на меня, как мне кажется.

— Вот ведь мстительная сволочь, — проворчал дядя Володя. — Мог бы уже и забыть за давностью лет. Боюсь, я опять тебя расстрою. Твой отец заключил с Шелагиными договор на поставку того, чего мы не производили, не производим и не собирались производить. Возможно, планировал стать посредником между княжеской семьей и кем-то в ней нерукопожатным. Где он собирался взять товар и собирался ли брать вообще, теперь не узнаешь. Он взял полную предоплату с Шелагиных, о чем мы узнали, только когда сроки уже подошли к концу. Неустойки мы выплатили полностью, и у самых Шелагиных претензий не было, но Греков остался в уверенности, что мы пытались зажать деньги, используя в качестве предлога смерть родственников. Это не так, поскольку о договоре мы не знали и в бумагах твоего отца он не нашелся. Строго говоря, он нигде не нашелся, была только копия Шелагиных.

— Договор точно был?

— Заверен был по всем правилам, — обтекаемо ответил дядя Володя. — Наша печать тоже присутствовала. Если ты не в курсе, то у твоего отца было право подписи и печать из сейфа он мог брать по необходимости.

— То есть ты считаешь этот договор настоящим?

— Указанная в нем сумма переводилась на счет Вьюгиных, — неохотно сказал дядя Володя, — и снималась наличными твоим отцом. Это подтверждает существование договора.

— Это подтверждает только то, что некоторая сумма была переведена, — заметил я. — Но не подтверждает за что.