— Я помню, Матиас отмазывал группу латышских стрелков, захваченных в ходе спецоперации. Причин не знаю. Но ты спроси себя, почему он был связан с членом Совбеза Бараевым, террористом по сути?

Скворцова ответила: они делали деньги, делили их.

— Алексей наверняка поддерживает связь с кем-то из администрации Чечни — без мощной поддержки он бы не договорился и не скупил акции грозненского завода.

— Да, ты прав. Я несколько раз была в Чечне. Там нет ни одного чиновника, ни одного руководителя предприятия, который не содержал бы какую-либо группу боевиков. Нет ни одного министра, который бы кого-то не поддерживал из бойцов так называемого сопротивления. Ведь что получается, — рассуждала Скворцова. — Матиас покупает грозненское предприятие, когда в Кремле все давно поделили и распланировали. Отдав все доходы от добычи нефти в Чечне на восстановление мятежной республики, кремлевские администраторы вовсю участвуют в доле. Та же контрабанда, только узаконенная. Тот самый жирный пирог, от которого они кормятся. Вот и все ответы. А Матиаса угораздило разинуть рот на небольшой кусочек этого пирога. Провокация, сказал ты? Можно так спровоцировать, что мало не покажется.

На лишние две сотни, которые он то ли выиграл, то ли проиграл, Алексей накупил пива и своей любимой макрели-скумбрии. Пиво уже не лезло в глотку, а копченая макрель казалась плохо прожаренным войлоком. Но он все пил и пил, чувствуя тупую тяжесть в голове и предчувствуя такой же гнет на утро.

Среди ночи ему стало откровенно плохо, но помогла оставшаяся бутылка. Алексей выпил ее не отрываясь и снова завалился спать.

Встал в шесть утра — разбитый, с подрагивающими руками. Первым делом попытался восстановить в памяти вчерашний разговор в баре. Восстановил в целом, отдельные моменты куда-то улетучились, подобно эфирным парам, чего не скажешь о парах похмельных.

В этот раз он добирался на работу на метро, упустив возможность подкалымить частным извозом.

На своего подчиненного — охранника секции №3, на котором он машинально заострил свое внимание, Алексей посмотрел как на врага. Прикинул, что он не знает его, но ему нужно узнать его фамилию. Как? Надо глянуть на его нагрудный карман. Глянул и увидел более чем скромную надпись: «Служащий охраны».

«Резидент из меня никакой», — пришел к выводу Алексей.

Он занял место за стойкой, формой напоминающей полумесяц и не соприкасающейся со стеной; два промежутка служили входом и выходом в рабочую зону профайлинга. Монитор стоял на широкой полке стойки, телефоны находились полкой ниже.

За обедом, состоящим из бифштекса, тушеной капусты и картошки-пюре плюс кусочек торта на десерт, Алексей продолжил тему, озаглавленную «Что ты делаешь?» А делал он следующее. Вот сегодня он уже не знал ни одной причины, которые позволили бы ему отказаться от предложения Сергея, заодно и от денег. Он попросил отсрочку, которая не пошла на пользу никому. Так, время потянул.

Теперь вся жизнь Алексея закрутилась вокруг одного человека, как бы он от этого ни убегал. Перемены начались с тревог и сомнений, но они выгнали его из бытовой обыденщины и рабочей рутины. Круг интересов, ползущий по оси с тремя остановками: дом — работа — бар, расширился, его поезд сделал остановку в самом неожиданном месте, где его встречал всего лишь один человек.

Он подумал о людях, которые окружали его. Кто они для него? Так, среда обитания, серая масса с тусклыми взглядами, и он среди них такой же бесцветный, лепящийся к чьему-то невидимому хребту. Здорово походит на телесериал: одни и те же декорации, одни и те же лица, мелькающие в повторяющихся бессюжетных сериях. Ничего определенного, законченного; тоскливо, плоско.

«Везет этому Сергею», — вдруг подумал Алексей про человека, который, как ему казалось, смотрел лишь качественное кино.

Прикончив обед, Алексей вернулся на рабочее место. Тут же принял телефонный звонок по городской АТС.

— Здравствуйте. Я потерял ключи. Возможно, в вестибюле КПП. По какому номеру позвонить начальнику охраны?

— Я начальник охраны. Пожалуйста, подойдите к стойке.

Этого лысоватого человека лет сорока в темных брюках и белом халате нараспашку Родионов знал неплохо, не раз бывал у него в лаборатории, но вот по голосу не узнал. Звали его Александром Николаевичем Егоровым.

— Привет! — поздоровался Родионов. — Это вы звонили? Надо было назваться... Кстати, почему по городской линии?

— Внутренний телефон у меня постоянно занят. К нему подключены два параллельных аппарата. Тридцать два человека работают в отделе. — Для наглядности Егоров обнажил зубы, коих было в два раза меньше положенного.

— Понятно, — фыркнул Алексей. Он вынул из папки бланк и приготовился заполнять, взяв официальный тон. Он определил, чей пропуск будет отдан Сергею Марковцеву на тестирование. — Фамилия, номер отдела, номер телефона отдела.

— Егоров. 12 — литера "Г". 31-28.

— Сколько ключей было в связке?

— Разве я говорил о связке?

— Вы говорили о ключах во множественном числе, — тут же напомнил Родионов.

— Три. То есть четыре. На колечке. Без брелока.

Алексей покивал, заполняя форму.

— В какое время обнаружили пропажу?

— Буквально после обеда.

— Был ли в связке ключ от помещений отдела? Это важно.

— Нет. Ключ от лаборатории я беру у дежурного по этажу и на колечко, разумеется, не вешаю.

— Валя, — Родионов позвал охранника стойки №3, — подойди сюда. Осмотрись повнимательней. Вот товарищ ключи потерял. Поспрашивай у уборщиц, ладно?

— Хорошо, Алексей Петрович.

— Мы свяжемся с вами в ближайшее время, — официально объявил Родионов.

В три часа, когда в холле никого не было, Алексей положил на пластиковую стойку установки по обнаружению взрывчатых веществ свою барсетку...

Зацепившись за начальника отдела 12-Г Егорова, он не мог отпустить его. В конце смены, когда служащие проходили через стойки контроля, Алексей выдрал из толпы Егорова и подозвал его к своему рабочему месту.

— Разрешите ваш пропуск, Александр Николаевич. Компьютер сбит на вашей линии, надо кое-что проверить. Раз уж вы оказались сегодня в штрафниках... — пошутил он. Однако закончил весьма профессионально: — Кстати, ключи нашлись?

— Да. Прошу прощения, что не позвонил. Понимаете, со мной такое часто бывает. Держу в руке зажигалку, шарю в кармане в поисках этой же зажигалки и не нахожу ее. То же самое и с ключами произошло. А когда я получу назад пропуск?

— Завтра утром.

Родионов был неглупым человеком, но совершенно непригодным именно для оперативной работы, что сам и заметил. Он приступил к работе, не получив соответствующих распоряжений и инструкций. Правда, об этом он подумал, когда сел сочинять письменный отчет о проделанной работе. Но опять же без допуска к самостоятельным действиям. Первая бумага, которая давала ему некую свободу действий, еще не была заполнена, не прочитана ни им самим, ни Сергеем Марковцевым. Зато заполнена форма о потере личного имущества сотрудника института, изъят его пропуск, готова к анализу кожаная сумочка самого Родионова.