— Что?

— В мозгах копошишься. Тебя к нам внедрил ОПсих.

— И ты, Брут?

— Уверен, что это так. Хепп сошел с ума, поэтому они прислали тебя, чтобы ты нашел причину.

— Что?

— Именно так. Ты хочешь узнать, кто будет следующим.

— Следующим буду я, если ты будешь и дальше продолжать подобные разговоры. Я…

— В противном случае ты шпион, хотя полагаю, что это не так, — произнес Боннетт.

— Во всяком случае…

— Я пытаюсь извиниться, — сказал Боннетт. — Это нелегко. Я в принципе не люблю тех, кто копается в чужих мозгах. Все вы, психологи, одинаковы. Высшие существа… всезнайки. У вас наготове всему объяснения: религия — это проявление глубоко скрытой тревоги, которая…

— Слушай, брось ты это, — ответил Рэмси.

— Единственное, что я пытаюсь сказать, что после того, как я тебя отдубасил, мне стало намного лучше. Называй это катарсисом. На одну минуту в моих руках оказался враг. Это было насекомое, которое я мог раздавить.

— И что?

— А то, что никогда раньше в мои руки враг не попадался, — он поднял ладони и посмотрел на них. — В эти самые руки. И я кое-что понял.

— И что?

— Да глупо это все.

— Все равно скажи.

— Может, лучше не надо?

— Это важно: сформулировать мысль, суметь словами выразить то, что ты чувствуешь, — произнес Рэмси и подумал: «Не важно, что я сейчас офицер-электронщик, все равно я выполняю работу аналитика!»

Боннетт вытер руки о рубашку и взглянул на пульт управления.

— Когда встречаешься с врагом, узнаешь его, дотрагиваешься до него, ты понимаешь, что он такой же, как и ты, возможно, даже часть тебя, — он тряхнул головой. — Нет, не совсем то, что я хотел сказать.

— Попробуй.

— Не могу, — опустив голову, Боннетт смотрел на пульт.

— На что это похоже? Попробуй сравнить с чем-нибудь.

Тихо, почти неслышно Боннетт произнес:

— Похоже на то, что ты самый маленький и слабый ребенок на детской площадке. И когда большой мальчик тебя стукает, это говорит о том, что он тебя заметил. Значит ты живешь. Это лучше, чем когда тебя не замечают, — он поднял глаза на Рэмси. — Или когда ты с женщиной, и она смотрит на тебя, и ты читаешь в ее глазах, что ты — ее мужчина. Да, именно так. Когда ты на самом деле живешь, другие люди это замечают.

— И как это связано с ситуацией, когда ты держишь в своих руках врага?

— Он живой. К черту все, люди, он живой, принадлежит к той же форме жизни, что и ты сам. Каждый из нас враг, — Боннетт говорил все громче и громче, — остальным и самому себе. Вот что я хочу сказать: я — сам себе враг. И я буду проигрывать до тех пор, пока не справлюсь с этим врагом.

Рэмси в изумлении воззрился на Боннетта.

— Ты не ожидал от меня таких мыслей, — сказал Боннетт.

Рэмси кивнул головой.

— Почему бы и нет. Я чувствую жизнь как и любой другой. Просто чаще всего я это скрываю. Кто я, скрывающий это, и от кого? — он презрительно усмехнулся. — От себя, вот от кого.

— И что тебя побудило высказаться?

— Я нашел того, с кем я могу говорить, кто должен хранить свой профессиональный рот на замке, потому что…

— Минуточку, — Рэмси, не отрывавший взгляда от приборов пульта локатора дольше, чем на несколько секунд, заметил резкую иглу отклонения. — Импульс ультразвукового поиска. Вот еще один. Если они направят его на нас, корпус отзовется подобно больному пальцу, такому толстому металлическому пальцу.

— Они не будут искать нас на такой глубине.

— Не думай за них. Вот еще…

— Что происходит? — Спарроу вошел в отсек центрального поста.

— Ультразвуковые поисковые бомбы, — сказал Рэмси. — Восточный Альянс пытается поймать отзвук от металлического корпуса с названием «Фенианский Таран».

Спарроу подошел поближе и встал за спиной у Рэмси.

— Вот, одна подлодка как раз неподалеку от нас.

— Быстро, — сказал Рэмси и положил руку на переключатель антиторпедного устройства.

— Оставь его в покое, — сказал Спарроу. — Они не будут пускать рыбок к неопознанным предметам.

— Он на расстоянии мили, — произнес Рэмси. — На глубине шесть тысяч футов. А вот и еще одна поисковая бомба.

Они почувствовали, как глухим гулом отозвался на удар корпус.

— Если одна из торпед, установленных снаружи, взорвется, взрывной волной нас разнесет, как…

— Мы все читали справочник, Лес, — заметил Спарроу. Склонив голову, он отвернулся от пульта. — Боже, мы — те, кто не имеет права просить Тебя, молим о Твоем милосердии. Но что бы ты ни решил… да будет нам по слову Твоему.

— Он поворачивает назад, — прошептал Рэмси.

— Боже, не лишай нас Твоей милости…

— Эта подлодка Восточного Альянса, — сказал Рэмси. — Она уходит.

Спарроу поднял голову.

— Спасибо, Господи, — и взглянул на Боннетта. — Джо принял успокоительное. Пойди, посиди с ним.

Боннетт вышел за дверь.

Спарроу снова подошел к Рэмси и встал рядом с ним.

— То, что ты помог Лесу, — доброе дело.

Рэмси замер.

— Я стоял за дверью все время, пока он не снял тяжесть с сердца, — сказал командир. — Ты более глубокий человек, чем я предполагал.

— Ради Бога!

— Да, ради Бога. Ты просто очень скрытный.

От раздражения Рэмси прикрыл глаза. «Мне приходится быть духовным отцом-исповедником, нравится мне это или нет», — подумал он.

— Гарсию занесло, — сказал Рэмси.

— Я плаваю с Джо уже много лет. Я видел его пьяным, — сказал Спарроу. — Опьянение давлением ничем не отличается от обычного… Но он не из тех, кто может необоснованно себя оговорить. Скорее всего, это произошло потому, что у него появились ложные доказательства против…

— Он просто обращался к…

— Его душа в смятении. Ему нужен кто-то вроде тебя — духовный наставник. Даже если ты так не считаешь, вы, ребята, в некотором роде священники…

— Я слышал, как он говорил об этом, — сказал Рэмси, осознавая, что этими словами признался, кто он.

Спарроу улыбнулся.

— У тебя всегда должен быть в запасе выход, Джонни — рубеж безопасности или путь к отступлению. Джо ненавидит тебя именно потому, что не хочет принимать тот факт, что нуждается в тебе.

«Интересно, кто здесь доктор, а кто — пациент?» — подумал Рэмси.

— Ты предлагаешь, чтобы я сделал ставку на религию? — сказал он.