К разговору Дик не прислушивался, он рассеянно поглядывал по сторонам и пытался решить сложный вопрос: чего ему больше хочется — поесть или поспать? На подавленного Исаака, вызывающего только жалость, смотреть ему было неинтересно. Комнин совершенно пал духом и только пытался просить короля Английского о снисхождении, умолял лишь о том, чтоб его не заковывали в железо. По выражению лица Ричарда, хищному и умиротворенному, молодой рыцарь догадался, что кипрскому императору не поздоровится.

— Что ж, пожалуй, — сказал Плантагенет. — Просьба небольшая, ее я согласен выполнить даже в отношении вероломного вассала. — Комнин поежился. Король отвернулся и приказал: — Заковать его... в серебро.

Государь Английский, лишив императора Исаака короны, взялся за дела с пылом, за которым угадывалась скука. Должно быть, давненько он не держал в руках туго натянутые бразды правления, с тех самых пор, как покинул Англию и свои владения в Нормандии, Аквитании, Пуату, Анжу, Туре и Майне во Франции. Что ж, когда Ричардом овладевал пыл государственного устройства, он становился весьма приличным королем, особенно если сравнивать его с современниками, видевшими в высоком титуле лишь права, но никак не обязанности. Жаль только, что случалось это с Плантагенетом нечасто. Гораздо чаще его занимала война

Первым делом он приказал повесить Василия Калигата, секретаря и казначея Комнина, после чего подсчитал добычу. Она оказалась богатой, куда больше двадцати тысяч золотом — драгоценная посуда, украшения, камни, шелка, изделия кипрских ремесленников и мастериц. Король с удовольствием осмотрел груды сокровищ, предвкушая, как будет тратить золото на пиры, турниры и войны, как одарит ближайших сподвижников. И лишь потом вспомнил о законах, которые следовало установить на покоренном острове.

Византийские институты и уложения, введенные на Кипре еще Мануилом Комнином, очень ему понравились. Да, мало кто мог сравниться с византийским базилевсом в умении выкачивать деньги из подвластных ему народов. Таких тяжелых налогов, как в Византии, не было больше нигде, и, подсчитав приблизительную сумму годовых сборов, Ричард пришел в наилучшее расположение духа и решил оставить все как было. Место греческого военного гарнизона занял франкский, а высшую власть на острове, чтоб избежать неприятных неожиданностей, король Англии поделил между Стефаном Турнхамом и Ричардом де Камвилем. Оба они стали шерифами.

Пожалуй, единственное, в чем король выказал себя самодуром, — это бороды. К Ричарду с ценными подарками явились по одному все кипрские купцы и богатые землевладельцы, надеясь вовремя отхватить какие-нибудь поблажки. Все они выглядели очень солидно — в дорогих одеждах, со сложными прическами, умащенными маслом, — и почти все не брились с незапамятных времен. Подарки король Английский принял с удовольствием, а вот сами дарители доверия не вызывали. Окладистые бороды показались ему скорей мусульманским знаком, и, нахмурившись, он приказал киприотам сбрить их.

Разумеется, крестьян и ремесленников никто не собирался загонять к цирюльникам, да и не было английскому властителю дела до пейзан. Но уж кипрской знати не удалось избежать бритвы. Правда, всем им еще надо было радоваться, что больше подобных распоряжений не последовало. Должно быть, это объяснялось тем, что король Английский спешил в Святую землю, воевать.

Дик, наконец-то отоспавшийся и отъевшийся, — Ричарду, увлеченно распоряжающемуся захваченным, маг был ни к чему — за пару дней получил от короля множество ценных подарков. Почему-то Ричарду нравилось одаривать того, кто об этом не просил. Дик, не отказываясь, принимал и украшения, и утварь, и дорогую сбрую, и все это отправлял в свои вьюки, под присмотр Серпианы.

— Смотри, дорогая, — сказал он ей. — Теперь у меня много денег, их хватит на содержание жены и десятка детишек. Может, обвенчаемся в той же капелле, где венчались король и королева?

— Десяток детишек? Бр-р, только этого не хватало!

— Ты не любишь детей?

— Люблю. Но не в таких количествах. Представляешь — десяток маленьких удавчиков. Или питончиков.

— Удавчиков? — Дик опешил. — А что, все дети, которых ты родишь, будут иметь змеиные облики?

— Конечно. А ты как думал?

— Хм... Ну что ж, пожалуй, это полезно. Без дополнительных обликов в нашем мире и в наше время не проживешь.

— Да. И учти: в детстве малыши еще не понимают, что облики следует скрывать. Так что по нашему дому будет ползать множество маленьких змеек, которым ничего нельзя будет объяснить. Да, кстати, кусаться они тоже будут.

Молодой рыцарь озадаченно почесал в затылке.

— Ты шутишь? — осторожно спросил он.

— Да не совсем. Лишь до какой-то степени. — Она мелодично рассмеялась. — Ты уже передумал на мне жениться?

— Ни в коем случае. Так что, решилась?

— Замуж-то, пожалуй, решилась, — задумчиво ответила девушка. — А вот креститься — нет.

— Тише!.. Не так громко. Ты же понимаешь, об этом никто не должен знать.

— О чем?

— О том, что ты еще не крещена.

Чтоб не натыкаться постоянно на презирающих его графов, Дик устроился в скромном доме городского кузнеца. И не прогадал. Потеснившись, хозяева выделили постояльцам комнату и кормили обильно, видимо, считая, что если чужеземный солдат будет сыт, он не станет безобразничать. Дик и разместившиеся с ним вместе солдаты — пятеро из его полусотни — вели себя прилично. Добычи им хватало, хозяин дома, кузнец, был обладателем широченных плеч и крепких кулаков. А кроме того, у него имелось трое таких же сыновей.

В комнатушке, где ночевали Дик и Серпиана, стояла кровать, она была узковата, но зато крепка, с толстым соломенным тюфяком и мягкими домоткаными простынями. Он любил устроиться полулежа, опираясь спиной на подушку и тюк со сменой одежды, а она укладывала голову на его груди. Молодой рыцарь гладил ее плечо и блаженствовал.

— Кстати, что же за вещица была в Килани, за которой так упорно охотилась моя цепочка? — Дик рассмеялся и погладил украшение, лежащее на груди. В последние дни он привык одеваться нарядно и теперь носил цепь поверх камзола, а не под ним. Теперь он больше, чем раньше, когда только-только получил титул, соответствовал образу графа Герефорда.

Серпиана лениво пошевелилась, и с ее плеча, которое гладил молодой рыцарь, слегка сползло платье.

— Эту вещицу ты носишь на груди.

— Камешек? — Он вытянул из-под рубашки кулон. — Вот этот черный камешек?

— Он не черный. Он темно-красный. Это рубин очень густой окраски. Хороший рубин. И хороший магический камень.

— А, ты говорила. Как же его... яхонт, верно?

— Нет. — Она повернула голову, повела плечиком, и платье сползло еще ниже. — Яхонты яхонтами, а магические камни — магическими камнями. Яхонты обладают лишь той магией, которой их наделяет создатель, а для магических камней она — основа. Говоря откровенно, я удивлена, что подобный камень оказался здесь, в вашем мире. Должно быть, очень старый. Странно. В мире, где магии не хватает, магические камни постепенно разрушаются. Рассыпаются в пыль. Ну и, понятно, не возрождаются.