Поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и натыкаюсь на высокомерного брата Майка.

Винченцо в футболке не по размеру, но сейчас это модно. Волосы уложены в стиле моего гонщика, и это вызывает у меня смешок. Один в один, как у пилота «Серебряных стрел».

– И тебе привет, – говорю под гудение кофемашины.

– Не ожидал тебя здесь увидеть. Вы вроде бы с Майком… – присвистывает. Язык горит от желания сказать, что в доме не свистят, – расстались или что-то в этом роде.

– Расстались, – отворачиваюсь, когда слышу характерный щелчок: мой кофе готов. Беру чашку, замечая, что мышцы на руке натянулись.

– В таком случае, что ты здесь делаешь?

Уоу! Это было… Грубо.

– Мы снова вместе, – отвечаю слабым голосом. Я как будто не уверена в своих словах, за что хочется треснуть себя и по губам, и по голове.

– Неожиданно, – усаживается у кухонного островка на то место, которое приметила я. Ладно, могу и постоять, – и как тебе наш дом?

Отпиваю вкусный кофе. В окне пытаюсь высмотреть кого-то из Марино. Желательно Майка.

– Отлично.

– Спорим, ты никогда не была в похожих домах?

Бросаю полный непонимания взгляд. До этого вопроса Энцо казался мне избалованным, залюбленным ребенком, может, немного хамоватым, но уж точно не таким бестактным.

– Не была.

Чашка, из которой пью, наверное, из лимитированной коллекции какого-нибудь известного дизайнера. Пол выложен дорогущей плиткой, мебель – сплошь сделана на заказ или, вообще, антиквариат. Молчу про то, кем является дедушка Майка, его папа и мама.

– Ох, Таня, Таня… Поэтому я и удивлен, что ты здесь. И снова с Майком. Странно тебя видеть с ним. Или, его с тобой.

Отставляю чашку. В горле ком. И нет, я вроде как не в обиде на Энцо за его прямоту и честность, пусть он и немного козел, но каждое слово бьет по самому больному. Хроническому. Ведь Винченцо… Прав.

– Раньше ты такого не говорил, – глупо защищаюсь. Как бы прекратить этот разговор?

– Но думал, – Энцо вздыхает.

Он по-хозяйски оттесняет меня от кофемашины, у которой стояла, берет капсулу и повторяет то, что проделывала я. Остается только наблюдать.

– Ты пойми, Майк всегда был окружен моделями, папиными дочками с богатым наследством. Он вырос среди этого. И все, что не вписывается в его привычную жизнь, Майк воспринимает как, не знаю, способ развлечься, как очередную игрушку.

В желудке сгущается давящее напряжение. Мне сложно оставаться в том положении, в котором я сейчас. Тянет опуститься на колени, а затем рухнуть на пол.

Жалею, что выпила кофе. Меня тошнит, горечь поднимается по пищеводу и щиплет рецепторы.

Ответить Винченцо ничего не могу. Своими откровениями он лишил меня возможности говорить. Ни черта я не бойкая Эльза.

– Не пойми меня неправильно, Таня. Я не враг тебе. Поэтому все это и сказал. Пока не поздно, лучше тебе оставить Майка. И да… Мои объятия всегда смогут утешить, – Энцо подмигивает. Выглядит настоящей скотиной.

– Майк в курсе, что ты предлагаешь мне такое? – выдавливаю из себя улыбку. Не хочу, чтобы он видел, как я задета и ранена.

Энцо немного бледнеет, или это свет так падает. Но его лицо меняется. Черты грубеют, и он все меньше и меньше становится похож на моего Майка.

– Если ты не дура, о таком ему и не скажешь.

– Не скажешь о чем? – громкий голос Марино дает трещины в стенах.

У меня все внутренности от страха сжимаются. Пульс бьется в висках до невыносимой боли. Заламываю пальцы, пока не слышу хруст.

Майк надвигается на нас грозовой тучей. От него пахнет охотой и смертью. Боже, его глаза горят вражеским пламенем.

Вот что видели ведьмы в глазах своих убийц перед сожжением. И чувствовали они то же, что и я. Страх, болезненные ощущения между ребер и жуткое давление в голове.

– О чем не скажешь? – повторяет свой вопрос и переводит гневный взгляд с меня на Энцо и обратно.

– Что кофе из этой кофемашины ужасный. Бабуля Эмилия права, к чертям надо выкинуть эту кофеварку. Нет ничего лучше, чем старая добрая турка.

Энцо свою чашку кладет в раковину и примирительно подает руку Майку для приветствия. Значит, они еще не виделись сегодня.

Марино не пожимает, сканирует ее. Его лицо остается каменным. А я и вовсе перестала существовать. Здесь мой призрак, даже не душа.

– Тебя сегодня приглашали? – грубо спрашивает. Вид у Майка такой, будто ему подсунули тухлую улитку. И это ни капельки не смешно. Мне не хочется становиться предметом раздора между братьями.

– Нет. Но я приехал к бабуле.

– Деньги закончились? – первая усмешка на губах Майка, но напряжение по-прежнему делает воздух густым и безжизненным.

– Типа того, – отмахивается.

– Ну, иди тогда к ней. Она в саду.

Пауза в разговоре. Все остаются стоять на своих местах. Да и если мне прикажут сдвинуться с места, потому что началась война, я продолжу прорастать в пол.

– Пока? – Энцо проводит пальцами по подбородку и прищуривается, когда скользит по мне странным взглядом. На грудную клетку словно вылили кислоту после его взгляда.

– Угу. Иди-иди.

Когда Винченцо уходит, Майк остается стоять ко мне спиной. Волны его… Ненависти растворяют. Мне хочется окликнуть его, сказать что-то успокаивающее. Да я даже готова воспроизвести то, о чем мы с его братом говорили. Но Марино бросает быстрое:

– Собирайся. Мы уезжаем.

И поднимается к себе в комнату, так и не посмотрев на меня.

Наши римские каникулы подошли к концу.

Глава 38. Таня

Гран-при Великобритании. Сильверстоун

Над трассой снова льет дождь. Не так, как в Шанхае, но мне становится тревожно, когда показывают стабилизированные камеры пилотов, расположенные внутри болида, и я ни черта не вижу дороги.

Как они управляют этой штукой, да еще и на такой невообразимой скорости?

– Это одна из любимых трасс Майка.

Паоло