К моменту, когда начались представления, Карузо уже утратил благоговейное чувство к Мельбе и позволял себе обычные шутки, на которые был падок всегда. Певица вспоминала, как во время одного из спектаклей «Богемы», в дуэте последнего акта, когда Мими трагически умирала, лежа на кровати, она неожиданно услышала у самого уха какой-то писк. Поначалу Мельба не могла понять, что происходит, пока не обнаружила у изголовья резиновую куклу, которую Карузо, пропевая трогательные слова прощания, время от времени сжимал. «Умирающая» едва сдерживала смех до закрытия занавеса, а потом оба долго хохотали. По всей видимости, Мельба, как женщина умная и проницательная, прекрасный профессионал, вполне отчетливо осознавала, что у ее весельчака-партнера большое будущее, и примирилась с довольно-таки не обычным для ее статуса поведением. Впрочем, возможно, что к тому моменту, когда она писала мемуары, имя Карузо стало легендарным, и теперь уже она была заинтересована в том, чтобы приобщиться к «золотой легенде».

В «Богеме» Карузо и Мельба разделили успех пополам. Спектакли же «Риголетто» в Монте-Карло и Ницце стали личным триумфом тенора, несмотря на участие помимо Мельбы такого вокального «монстра», как баритон Морис Рено. К концу спектакля зрители буквально сошли с ума. Князья, аристократы, бизнесмены, представители высшего света выражали восторг столь бурно, что больше походили на обычную итальянскую публику, не скрывавшую, скорее, даже утрировавшую свои эмоции. Среди присутствовавших был Генри Б. Дэзиан, ведущий костюмер «Метрополитен-опера», который, видя, что творится в театре, послал телеграмму своему генеральному менеджеру Морису Гроу, в которой сообщил о необходимости немедленного подписания ангажемента с тенором. Однако Гроу было не до того. Он тяжело болел и не был готов к переговорам.

В конце февраля Карузо вернулся в Милан в отличном настроении. Еще один бастион был покорен. Он выступил в одном из самых престижных оперных театров мира. Его голос находился в идеальной форме. Великая Мельба признала его равноправным партнером. Он стал кумиром самой изысканной публики, какую только можно было представить. Прощаясь, Гюнсбург выразил надежду на дальнейшее сотрудничество, что тоже было приятно. Да и в финансовом отношении поездка была удачной — за пять выступлений тенор получил больше, нежели еще недавно за целый сезон в каком-нибудь другом театре.

По приезде Карузо сразу же включился в подготовку мировой премьеры оперы Альберто Франкетти «Германия».

С точки зрения карьеры, наверное, никто из композиторов того времени не имел таких благоприятных условий в первой половине жизни для творчества, как барон Альберто Франкетти (и никто не закончил дни в таком фактически полном забвении). Его отец был итальянским аристократом. Мать-еврейка, баронесса Ротшильд, была представительницей одной из самых богатых и влиятельных европейских династий. Все это способствовало тому, что будущий композитор учился в лучших музыкальных академиях Италии и Германии. Однако Франкетти не обладал талантом своих сверстников и коллег, таких, как Пуччини, Масканьи, Леонкавалло, Джордано. У каждого из названных был собственный яркий стиль, и даже не самые их удачные оперы несут отпечаток несомненного таланта и индивидуальности. Но у Франкетти как раз со стилем было не все ладно. Он мог перенимать отдельные элементы, но все же его произведения были на редкость эклектичны с точки зрения индивидуального начала. Даже самую успешную до этого оперу Франкетти «Христофор Колумб» критики называли смесью Бойто, Вагнера и Мейербера. «Итальянский Мейербер» — это прозвище закрепилось за автором «Германии», хотя подобное определение тогда не звучало уничижительно: было немало тех, кто видел во Франкетти единственного композитора, который на волне повального увлечения веризмом сохраняет в Италии традиции большой оперы. Франкетти, несмотря на сложное к нему отношение как к творцу, быстро стал знаменит и сошелся со всеми ведущими композиторами. Последние же терпеливо ожидали от него оригинального наконец-таки произведения и возлагали на «Германию» большие надежды. В жизни Италии премьера оперы воспринималась как событие важное не только в музыкальном отношении, но и в общественном — формировалась новая расстановка сил на политической арене. Италия сближалась с Германией.

Вкратце сюжет оперы таков. Студенты Фридрих (на итальянский манер — Федерико) Лёве, Карл (Карло) Вормс и их сторонники тайно участвуют в подпольном движении сопротивления, целью которого является освободить Германию от господства Наполеона. Пока Федерико в отъезде, Карло соблазняет его девушку Рицке. Рицке хочет признаться во всем Федерико, когда тот вернется. Но Карло отговаривает ее, поскольку, по его словам, в этом случае неизбежна дуэль. В то время как Федерико произносит перед своими товарищами пламенную речь, убеждая их подняться на борьбу («Studenti udite!»), студентов окружает полиция. Их предали.

День свадьбы Рицке и Федерико. Тот уже подозревает, что между его невестой и его другом что-то было; сестра Рицке Джейн подтверждает его подозрения. Студенты настроены все более решительно и хотят вместо перьев взять в руки мечи и подняться на борьбу с Наполеоном. Федерико обвиняет Карло перед судом Союза чести и вызывает его на дуэль. Внезапно появляется королева Луиза. Она призывает противников направить свое оружие против врагов Германии, и ей удается их помирить. Они вновь объединены общей целью и в состоянии, близком к истерии, отправляются на войну. Битва народов под Лейпцигом. На поле боя Рицке находит смертельно раненного Федерико (ранение, естественно, дало возможность героям пропеть патетический дуэт!) и убитого Карло. Как в «классической» трагедии, смерть героев знаменует торжество идеи, за которую они сражались.

Хотя формально в опере говорится об освобождении Германии от Наполеона, события, как и во времена Верди, проецировались на современную реальность. В опере Франкетти, написанной по заказу кайзера, отчетливо звучала мысль о необходимости пожертвовать ради свободы родины всеми личными обидами и пристрастиями и объединиться в борьбе.

На первом представлении 11 марта 1902 года собрался весь цвет итальянской богемы. Среди присутствовавших были Пуччини, Джордано, Пьетро Флоридиа, Габриеле Д’Аннунцио, Иллика (автор текста оперы), Джакоза и многие другие знаменитости. Однако и в этом произведении композитор не смог продемонстрировать собственный стиль. Критики крайне скептически оценили его наивную попытку, например, стилизовать немецкий быт через введение в музыку народных немецких песен — причем это на фоне того, что собственный мелодический дар Франкетти был более чем скромным. Среди упреков в его адрес был и такой: автор явно испытывал трудности с созданием индивидуальных характеристик своих персонажей. Кроме Энрико в опере пели Амелия Пинто и баритон Марио Саммарко, дирижировал Артуро Тосканини. Карузо в партии Федерико (Фридриха) Лёве был великолепен. Правда, один из рецензентов написал, что тенор «выступал в роли, требующей более драматичного, властного и сильного голоса»[155]. Но публика считала иначе, и Энрико познал истинный триумф, а опера — возможно, именно благодаря участию в ней Карузо — приобрела на какое-то время немалую популярность. К ее постановке обращались крупнейшие театры Европы (до начала мировой войны, разумеется), но без участия Карузо она не долго задерживалась в репертуаре.