– Да что такого? – пожал плечами Илар. – Сходил, договорился с трактирщиком о работе. Вот только проблема возникла… впрочем, она и раньше частенько возникала.

Илар с полчаса описывал свой поход, а когда замолчал, в столовой воцарилась тишина. Легана сидела полуприкрыв глаза, размышляла. Даран хмурился, и лишь кухарка радостно лупала глазами, не понимая, что происходит. Ей все было в радость – Илар даже немножко позавидовал чистой радости женщины. Вот уж у кого никаких проблем и на душе всегда светло!

– Есть какие-то мысли по этому поводу? – спросила Легана. – Ты ведь уже принял какое-то решение?

– Два пути, – пожал плечами Илар. – Или нанять охрану, например, того же стражника, который помогал мне на рынке… или же брать конкурентов в долю. Что еще сделаешь-то? Скорее всего – второе, потому что уберечь от вылетевшего из темноты ножа или арбалетного болта стражник не сможет. Лучше отдать часть, чем потерять все!

– Умница, – уважительно кивнула Легана, – большой умница! Тебя хорошо обучили и воспитали, так и скажи своим родителям. Верно мыслишь.

– Чего верно, чего верно?! – горячо вмешался Даран. – Надо им в морду! В морду! Заклинанием их! Выкрасить в синий цвет, и пусть бегают! А то еще какую-нибудь гадость наслать! Чтобы поносом изошли!

– Нет, мой кровожадный мальчик, – улыбнулась шаманка, – колдовство нужно использовать только тогда, когда ничто другое уже не действует. Колдовство нельзя разбазаривать по пустякам! Скакать на ваннах, например… Да, их всех можно убить. Но что потом? Тут же сопоставят – появился Илар, на него напали конкуренты, и вот они все мертвы? Не забывайте: каким бы суматошным, злым, торопливым ни был этот город, власть тут есть. Расследование проведут. У каждого из музыкантов, вероятно, есть семья, которая поинтересуется – кто же это заморозил их отца, сына или брата. И вот тогда всплывет колдовство, и тогда… можно вообще-то и в рабство загреметь. Или же вообще на костер. Вы не забыли, как в империи «любят» черных колдунов? Только дай повод. Нет уж, правильное решение – договориться. Может, все не так и плохо. Посмотри с другой стороны – можно ведь собрать группу музыкантов, а их любят больше, чем одиночных. Кто мешает это сделать?

– Да, что-то такое я и собирался сделать, – смущенно кивнул Илар, – только боюсь, будут ли они меня слушаться? Я молодой…

– А это уж как ты поставишь. Присмотрись к людям, не суйся первым – пусть сами подойдут, поговорят… а там видно будет. Наладишь отношения, я думаю. Ты умный парень.

Легана помолчала, потом печально вздохнула:

– Меня больше расстроил твой рассказ о ямах со зверями. Ну как можно дойти до такого изуверства? Если ты убиваешь зверя, ты должен употребить его в пищу или взять у него шкуру – иначе зачем убивать? В чем удовольствие смотреть, как звери рвут друг друга?! Не понимаю. Мне кажется, эти люди трусы. Они отыгрываются за свою трусость, за свой страх перед зверями, они наслаждаются гибелью тех, кто мог бы разорвать их вмиг, как ветхую тряпочку!

– Я тоже слышал про эти ямы, но не видел их, – грустно кивнул Даран. – Жалко зверей. Никогда не пойду смотреть на эти «игры».

– Правильно, мальчик мой, – нахмурилась шаманка, – негоже смотреть такую гадость. Кстати сказать, для высшего общества есть и другое развлечение – со зверями и без. Рабы, с оружием и без оружия против рабов и против зверей. Не ходите, не смотрите эту пакость. Ну да ладно, забудем пока про это безобразие. Илар, ты можешь показать мне свой инструмент? Мы все время говорим о нем, но я так ни разу его и не видела.

– Да, пожалуйста! – Илар встал с места, взял футляр с далиром и положил его перед шаманкой. Потом снова уселся и стал доедать рагу – ничего пошло, все уместится.

Шаманка осторожно расстегнула футляр, извлекла инструмент из бархатной «кроватки» и положила перед собой, осторожно поглаживая кончиками темных пальцев его крутые бока. Далир лежал на столе, поблескивая в лучах послеполуденного солнца, и будто нежился под ласковыми руками шаманки. Она гладила его, трогала струны, и казалось, что Легана прислушивается к каким-то своим ощущениям, как охотничья собака нюхает воздух на опушке леса, отыскивая след добычи. Все это было настолько странно, непривычно, что Илар замер с недоеденным куском рагу во рту, наблюдая за манипуляциями женщины.

Наконец шаманка остановилась, открыла глаза, посмотрела на Илара и с недоумением спросила:

– Ты хоть понимаешь, что это такое?

– Волшебный инструмент, – пожал плечами Илар. – Когда я на нем играю, все радуются или плачут. Классная штука!

– «Классная штука»… – с непонятной интонацией протянула женщина. – Это артефакт, древний, огромной магической силы! Даже я, у которой практически не осталось магии, чувствую волны Силы, исходящие от него! Я слышала про такие «штуки». Но ты не знаешь его особенности – он настраивается под хозяина. Одного-единственного, а для других он может быть просто хорошим инструментом. Почему он откликнулся тебе – уму непостижимо! Он НЕ должен был тебе откликнуться, понимаешь? Никогда! Ни за что! Эти глупцы, что напали на тебя в гостинице, не знали свойств артефакта. Но суть еще вот в чем – он не до конца тебе открылся. И откроется ли когда-нибудь – это вопрос.

– Как так? – неприятно удивился Илар. – Он же играет для меня? Как надо играет! Значит, открылся!

– Нет. Это оружие, способное заставить всех, кто слышит далир, выполнить то, что он приказывает. Вернее, то, что приказывает играющий на нем музыкант. Ты не можешь заставить людей сделать то, что хочешь, наигрывая на инструменте, так?

– Ну-у… наверное, – неуверенно ответил ошеломленный Илар, – а может, и могу. Не знаю!

– Не можешь, – кивнула шаманка, – иначе бы ты уже заметил, после стольких-то выступлений. Для тебя он просто замечательный инструмент. И слава богам! Опасное дело, я тебе скажу, если узнают о неком парне, способном заставить всех вокруг сделать то, что пришло ему на ум. Не зря разбойники гонялись за инструментом.

– Не понимаю! – вмешался Даран. – Как это оружие? Он же не будет бить далиром по голове! А то, что они пляшут и смеются под музыку, – так это обычное дело, все музыканты так умеют!

– Все, да не все, – хмыкнула шаманка. – Представь, что Илар играет на далире и подумал о том, чтобы кто-то за столом взял и перерезал себе глотку. И тот взял нож – чик! Перерезал. Сам. Не думая, зачем это делает. Это не оружие?

– М-да… оружие. Я как-то не думал об этом, да. Страшно! Если его в плохие руки… А все-таки почему далир откликнулся Илару? Ты же говоришь, что он настраивается под одного хозяина?

– Илар получил силу прежнего хозяина, а еще – он необычный колдун. У него все выходит наоборот! Минус переходит в плюс! Он не должен владеть далиром – он владеет им! Заклинания выходят наоборот, срываются, получается непонятно что – вот и результат! Это очень, очень интересно – за долгие, долгие годы мне впервые интересно! О! Наша снежная девочка! Ты чего встала-то?

Илар повернул голову в сторону дверного проема и поперхнулся ледяным соком, который попивал, роняя капли на подбородок и грудь. Мать всегда ругала его за неаккуратность, но ему нравилось, когда капли текли по губам и подбородку – так вкуснее! А может, он обливался соком назло матери, протестуя против лишней опеки?