Лейла наблюдала за всем этим в некотором ошеломлении. Но теперь она поняла, что к чему. Женщина бросила Брайсону большой моток электропровода в изоляционной оплетке. Да, не совсем то, что надо, но провод хотя бы крепкий. И, во всяком случае, выбирать тут не приходится. Соединенными усилиями они сноровисто скрутили итальянцу руки и ноги, с таким расчетом, чтобы узлы на лугах затягивались тем сильнее, чем сильнее он вздумает брыкаться. Это предложила Лейла, и предложение было весьма разумным. Брайсон проверил узлы, удостоверился, что держат они хорошо, и с помощью Лейлы отнес убийцу в ризницу, расположенную в поперечном нефе. Здесь было еще темнее, но их глаза уже приспособились к подобному освещению.

– Впечатляющий экземпляр, – бесстрастно произнесла Лейла. – Сильный, как сжатая пружина.

– Они с братом – прирожденные атлеты, на редкость одаренные. Оба – охотники, с врожденными навыками и инстинктами горного льва. И с его безжалостностью.

– Он когда-то работал на тебя?

– В прошлой жизни. Он и его брат. Несколько мелких, краткосрочных заданий и одно крупное, в России.

Лейла вопросительно взглянула на Брайсона; он решил, что особо скрытничать смысла нет. Особенно сейчас, после всего, что эта женщина для него сделала.

– В Кольцове, под Новосибирском, расположен некий институт под названием «Вектор». В середине и конце восьмидесятых среди американских спецслужб циркулировали слухи о том, что этот самый «Вектор» – не просто научно-исследовательский институт, что на самом деле он связан с разработкой и производством компонентов биологического оружия.

Лейла кивнула:

– Поставленные на поток сибирская язва, оспа, даже чума. Да, были такие слухи...

– По словам одного перебежчика, который перешел на нашу сторону в конце восьмидесятых, – он в прошлом был заместителем руководителя советской программы по развитию биологического оружия, – русские наметили в качестве цели для первого удара биологического оружия главные города США. Техническая разведка почти ничего не могла нам сказать. Скопление невысоких зданий, обнесенных оградой. Через ограду пропущен ток, территорию патрулируют вооруженные охранники. Вот и все, что было известно обычным американским разведслужбам, ЦРУ или АНБ. А без конкретных доказательств ни правительство США, ни правительства других стран, входящих в НАТО, не желали ничего предпринимать.

Брайсон покачал головой.

– Пассивное поведение, очень типичное для частя бюрократов от разведки. И потому меня отправили с очень рискованным заданием, за которое прочие разведслужбы просто не посмели бы взяться. Мне следовало проникнуть в этот институт. Я собрал собственную команду, составленную из специалистов по взлому и боевиков, туда входили и эти два парня. Мои работодатели составили список заказов: качественные снимки защитного оборудования, воздушных шлюзов, ферментационных баков, предназначенных для выращивания вирусов и вакцин. Но сильнее всего им хотелось получить образцы микробов – чашки Петри.

– О господи... Твои работодатели – но ты сказал, что прочие разведслужбы даже не пытались за это браться... Разве ЦРУ...

Брайсон пожал плечами:

– Оставим это.

«А впрочем, где та грань, на которой стоит остановиться?» – подумал он.

– Эти парни, братья Санджованни, должны были взять на себя часовых – как-нибудь ночью снять их, быстро и бесшумно. Они были боевиками, причем высочайшей категории. – Брайсон мрачно улыбнулся.

– И как твои боевики управились?

– Мы получили то, что хотели.

Пока Паоло лежал в беспамятстве, Лейла сходила к входной двери, вернула на место сломанную дужку и примостила замок так, чтобы он казался целым. Брайсон тем временем приглядывал за итальянцем. Минут через двадцать Паоло начал шевелиться, и глазные яблоки задвигались под опущенными веками. Потом он сдавленно застонал и открыл глаза, но взгляд его все еще оставался расфокусированным.

– Al e pasat tant timp di quand che jerin insieme a Novosibirsk, – сказал Брайсон. (Много лет прошло после Новосибирска.) – Я всегда знал, что понятия верности для тебя не существует. Где твой брат?

Глаза Паоло расширились.

– Кольридж, ты ублюдок!

Он попытался освободить руки и скривился: тонкий провод врезался ему в запястья. Итальянец прорычал сквозь испачканные кровью зубы:

– Bastard, tu mi fasis pensa a che vecie storie dal purcit, to tratm come un sior, a viodin di lui, i dan dut chel che a voe di ve, e dopo lu copin.

Брайсон улыбнулся и перевел для Лейлы:

– Он повторяет одну старую крестьянскую поговорку на фриульянском, насчет свиньи. Дескать, с ней носятся, кормят, холят и лелеют – а потом в один прекрасный день забивают на мясо.

– И кто в данный момент подразумевается под свиньей? – поинтересовалась Лейла. – Ты или он?

Брайсон повернулся обратно к Паоло и произнес по-фриульянски:

– Мы сейчас сыграем в одну небольшую игру под названием «правда или последствия». Ты скажешь мне правду или столкнешься лицом к лицу с последствиями. Начнем с несложного вопроса: где твой брат?

– Нигде!

– Ну что ж, на один мой вопрос ты уже ответил – ты сообщил мне, что Никколо явился сюда вместе с тобой. Вы чуть не убили меня там, на площади. Так-то вы решили отблагодарить вашего прежнего руководителя?

– No soi ancimo freat dal dut! – проревел Паоло. (Я тебя еще не отблагодарил!) Он снова дернулся в путах и снова скривился.

– Нет, – с усмешкой отозвался Брайсон. – Как и я тебя. Кто вас нанял?

Итальянец плюнул Брайсону в лицо.

– Пошел на хрен! – крикнул он по-английски – одна из немногих английских фраз, которые он знал.

Брайсон стер плевок рукавом.

– Я спрошу тебя еще раз, и если не получу правдивого ответа – ключевое слово здесь «правдивый», – я буду вынужден воспользоваться вот этим, – и он продемонстрировал «беретту».

Лейла подступила поближе и негромко произнесла:

– Я пойду понаблюдаю за дверью. А то все эти вопли могут привлечь нежелательное внимание.

– Хорошая мысль, – кивнул Брайсон.

– Ну давай, убей меня! – насмешливо произнес наемник на своем родном языке. – Только это ничего не изменит. Здесь вокруг полно других. Возможно, мой брат будет иметь удовольствие прикончить тебя лично – это будет мой предсмертный подарок ему.

– О, я вовсе не собираюсь тебя убивать, – холодно отозвался Брайсон. – Ты – храбрый человек; я сам видел, как ты без страха смотрел смерти в лицо. Смерть тебя не пугает – это одна из причин, делающих тебя столь хорошим в своем ремесле.

Итальянец с подозрением сощурился: он пытался сообразить, что бы все это значило. Брайсон видел, как Паоло шевелит то ногами, то кистями рук, пробуя путы на прочность. Но слабины в них не было.