Не прошло и часа, как вся компания начисто перессорилась друг с другом. Берестов и Харин вместе с водителем уехали на «Москвиче», оставив приятеля с двумя женщинами. Однако ссора не утихла, тогда Захаров, разозлившись, решил сжечь одежду загорающих рядом девиц. В тлеющий костер полетели юбки, свитера, босоножки, купальники, сумки. Огонь разгорелся. Спасаясь от разъяренного кавалера, подруги побежали, Захаров устремился за ними…

Как раз в это время мальчишки, рассекая грудью теплый солнечный воздух, наперегонки мчались к шоссе. Увидев костер и опасаясь настоящего пожара, принялись его тушить. Из-за высокой березы показался мужчина…

Позднее эту встречу двенадцатилетний Илья Мызин описал следующим образом: «В костре горели какие-то вещи. Пламя было большим, мы решили его затушить, чтобы не было пожара. Набрали воды из лужи – бутылкой и пакетом – и побежали к огню. Тут я увидел мужчину с толстой палкой, который, угрожающе размахивая ею, направился к нам. Я бросился бежать. Когда оглянулся, то увидел, что Илья (Климов) лежит, а мужчина склонился над ним. Вскоре я встретил отца Ильи, и мы вместе побежали к тому месту…»

Мальчик был без сознания, в тяжелой коме, на голове и лице его была кровь. Его срочно доставили в участковую больницу с еле прощупываемым пульсом, оттуда в реанимационное отделение областной больницы. Одновременно милиция начала розыск скрывшегося преступника.

Вот что рассказал о начальном этапе расследования начальник следственного отделения Н. Орлов:

– Помимо Мызина, нашлись и другие свидетели, видевшие неподалеку от дороги синий «Москвич». Установили и женщин, принимавших участие в застолье у костра. Впрочем, это не составило особого труда, они не раз имели дело с милицией. В тот же день, когда поступил список лиц, освободившихся из колонии, стал известен основной подозреваемый – Сергей Захаров, ранее дважды судимый.

Начались его поиски. Мотаясь по стране, на свободе Захаров пробыл две недели и в тринадцатый, роковой для него день, был задержан сотрудниками уголовного розыска в лесном северном поселке Каджером Республики Коми.

…После тяжелейшей травмы Ильи прошло немногим более трех суток. Медики сделали все возможное, однако экстренные операции и усилия врачей оказались тщетными. Во вторник 21 июня мальчика не стало. Вот что написал судмедэксперт А. С. Семенов в своем заключении: «…На теле И. Климова обнаружены ссадины и кровоподтеки на лице, множественные переломы костей лицевого скелета и черепа, кровоизлияния под оболочки и в вещество головного мозга. Несколько ударов по голове и лицу были причинены твердым тупым предметом с ограниченной поверхностью, возможно, имеющим удлиненную форму, например – палкой, бруском, колом. При этом один удар наносился при нахождении Климова в вертикальном положении (стоя), остальные – когда он лежал».

– Я не хотел его убивать, – заявил на следствии и суде обвиняемый. – Хотел только попугать. Поначалу наблюдал, как мальчишки начали тушить костер. Они меня не видели, так как я находился за деревом. Удары наносил в состоянии сильного волнения, в общем, случайно все получилось. Говорю искренне, мне так хотелось начать новую жизнь. И уточню, граждане судьи, лежащего мальчика я не бил…

Поначалу Захаров пытался отрицать свою причастность к содеянному. Потом, поняв, что ему угрожает, стал каяться и в тюремной камере-одиночке, и прилюдно в зале суда. Вряд ли то было по-настоящему прочувствованное, осознанное отношение к происшедшему. Панический страх перед неотвратимостью сурового наказания овладел им. После подписания обвинительного заключения по делу комментирует его прокурор района Андрей Беллевич:

– Есть еще, увы, люди, способные на все. Захаров из такой породы, это его второе убийство. Первое он совершил, когда в пьяном состоянии бутылкой зверски убил свою мать. Освободившись и пробыв несколько месяцев на свободе, вскоре он повторно был осужден за нанесение ножевого ранения односельчанину. Во всех характеристиках нет ничего положительного, зато повторяются одни и те же слова – предельно жестокий, вспыльчивый, эгоистичный. Испытывает удовлетворение от собственной силы, издевательств над людьми. В том, что Захаров чрезвычайно опасный для общества преступник-рецидивист, сомневаться не приходится, – заканчивает Беллевич. – Обвинение будет настаивать на применении к нему высшей меры наказания.

Одно необходимое отступление. Высший судебный орган России согласился со справедливым решением областного суда.

* * *

..Как-то возвращаясь из командировки, встретил я в московской электричке следователя прокуратуры, который заканчивал дело по Захарову. Из разговора узнал, что поехал он в столицу уже после суда, дабы найти в военном ведомстве характеристику на бывшего рядового. Нужного документа он за давностью срока, конечно, не обнаружил, однако сам факт поражает: так ли уж необходима подобная бумага, да еще через десяток лет после службы?

– А если, допустим, вы бы получили прекрасную, замечательную характеристику на него? – задал я вопрос в лоб. – Могло ли это что-нибудь изменить?

Следователь лишь пожал плечами и промолчал. Он-то, часами допрашивая Захарова, наверное, лучше всех знал цену этому человеку. И все же опытный юрист сознательно допустил единственную вольность в ходе предварительного расследования: сразу же за картонным переплетом дела № 133 на лист белоснежной плотной бумаги он приклеил большую фотографию Илюши Климова. Со снимка на мир смотрит симпатичный улыбающийся мальчишка со слегка озорными ясными глазами. От него невозможно оторвать взгляд, и я поскорее переворачиваю эту, первую, страницу. Возможно, эта фотография, вклеенная в том уголовного дела, произведет особое впечатление и на судей.

За долгие годы работы мне доводилось встречаться с разными судмедэкспертами. В большинстве своем это люди знающие, глубоко эрудированные, влюбленные в свою профессию. Возраст и опыт для них не недвижимый капитал, а стимул – к росту, поискам, ибо без известной доли фанатизма работать судебно-медицинским экспертом невозможно. И уж совсем недопустимы в нашей специальности почивание на лаврах, уверенность в собственной непогрешимости. Высказывание К. С. Станиславского: «Любите искусство в себе, а не себя в искусстве» – как нельзя лучше подходит для тех, кто посвятил себя судебной медицине.

ЕЩЕ ОДИН СЛУЧАЙ

…Как-то в середине 80-х годов мне пришлось выехать в район по сложному делу. В лесу, недалеко от шоссе, был обнаружен труп мужчины с огнестрельными ранениями. В потерпевшего стреляли сзади, о чем свидетельствовали входные отверстия в области спины. Прежде чем приступить к розыску преступника, предстояло выяснить ряд вопросов, в том числе найти пули, которые могли остаться в теле. Эксперт района, недавно окончивший медицинский институт, чувствуя важность происходящего, вел себя крайне несдержанно, давая понять окружающим, что именно он (и никто иной!) хозяин данного положения. Он грубо остановил эксперта-криминалиста, пытавшегося сфотографировать повреждения, и в гордом молчании начал вскрытие. Нельзя сказать, что технически оно было безупречным. Одну пулю нашли быстро, другую обнаружить сразу не удалось. Через час после начала вскрытия кто-то совершенно случайно заметил ее в складках рубашки, снятой с покойного. Когда обнаруживший пулю передал ее мне, реакция соседа оказалась удивительной. Я и глазом не успел моргнуть, как он выхватил пулю, высоко поднял ее над головой, торжествующе демонстрируя находку окружающим. Молодой врач долго не мог успокоиться и простить другому, что пулю первым заметил не он сам, хотя обнаружена она была в столь необычном месте лишь по счастливой случайности. Пуля, пройдя сквозь тело, очевидно, утратила свою энергию и застряла в одежде.