Марш и сам уже начинал сомневаться. Вполне возможно, что увиденное им явилось лишь следствием контузии и шока…

Но ведь они оба видели это. Неужели оба обманулись? Внезапно Дэйн похолодел. Ведь все, кто видел то существо, исчезали. Неужели и они исчезнут, унесенные в никуда?

И может быть, то же самое уже произошло с Дравашем?

Пока Аратак рассказывал свою историю, Бельсар заметно продвинулся по небу.

— Надо идти, — сказал Дэйн.

Они продолжили свой путь. Когда сделали привал, чтобы перекусить, Райэнна сказала Дэйну вполголоса:

— Запасы пиши заканчиваются. Придется заняться охотой.

— Ну, найти что-либо съедобное труда не составит, — сказал Дэйн.

И в самом деле дно Великого каньона изобиловало дичью, в основном непуганой. Наверно, здесь редко бродили охотники: их отпугивали рашасы, гранты и быкоподобные существа.

— Вот эти зверюшки, похожие на кроликов, должно быть, вполне подойдут нам, — заметил он, указывая на бегущих зверьков.

Райэнна кивнула:

— А Джода еще говорил и о тех мелких оленях — харликах. — Она воспользовалась названием из местного языка, и Дэйн понял, что она имеет в виду тех жвачных, которых он про себя называл газелями или антилопами. Они считаются здесь деликатесом; некоторые фермеры разводят их на мясо. Но техника охоты весьма специфична; не забудь, что копье метать нельзя здесь на это наложен строжайший запрет, так что приходится чуть ли не догонять их, а они бегают быстрее, чем мне хотелось бы!

— Аратаку легче, — сказал Дэйн, видя, как гигантский ящер лакомится шестидюймовым насекомым, похожим на летающего термита.

— По крайней мере, нам не придется заботиться о пропитании для него, заметила Райэнна.

— Да, — согласился Дэйн. — Для него тут на каждом кусте все равно что по сандвичу с ветчиной.

Услышав этот разговор, Джода произнес:

— В моей деревне детишкам рассказывают сказку о чудесном подземелье, где молочные леденцы растут на деревьях, как ягоды.

Когда они двинулись дальше, Марш обнаружил, что насвистывает на ходу, а минуту спустя, к собственному изумлению, он вспомнил и слова к этой полузабытой мелодии:

Там, где голубые птицы поют

И лимонадные фонтаны бьют,

Стоит Большая Леденцовая Гора!

И на Большой Леденцовой Горе

У полицейских деревянные ноги,

А у их бульдогов — резиновые зубы,

А курицы там несут вареные яйца,

А из деревянных колодцев качают пиво,

А на деревьях растет хлеб и мед…

В той песенке была и строка о бутербродах с ветчиной, произрастающих на кустах, но Дэйн не мог ее припомнить.

Вечером они прикончили остатки неприкосновенного запаса, расположившись почти у края внутреннего ущелья, где, прямо посередине Великого каньона, среди крутых каменных берегов текла Маханга. Белая вода яростно кипела внизу. Из пены, подобно клыкам, вздымались обломки скал.

— И как же мы будем переправляться через это? — спросил Дэйн.

— Жаль, что мы с Дравашем перед тем как разделиться, не договорились о месте встречи, — сказал Аратак. — За Махангой начинаются обширные территории, где легко разминуться. Но я думаю, на худой конец мы можем связаться с Громкоголосым, чтобы выяснить, жив ли Драваш…

«Вот ты и выходи с ним на связь», — мрачно подумал Дэйн. Он мало чего боялся, но этот альбинос — компаньон Драваша — пугал его, и он с ужасом думал о необходимости вновь вступать с ним в контакт, который — в чем Дэйн не сомневался — настолько же малопривлекателен и для Громкоголосого. Правда, признаваться в этом страхе он не хотел.

— Но я думаю, что мы еще не достигли той стадии, когда требуется столь крайняя мера, — сказал Аратак, глядя вниз на кипящие стремнины. — Однако здесь нам не переправиться. Даже я не смогу преодолеть этот поток без риска для жизни, а вам и соваться не стоит.

Дэйн был вынужден признать его правоту. В этом бурном потоке человеку не уцелеть.

— Пойдемте вверх по течению, — предложила Райэнна. — Если Драваш жив, он тоже ищет место, где переправиться через Махангу, и если такое место есть, он уже переправился и должен понимать, что мы, протообезьяны, и подавно будем искать брод. Я уверена, что наш капитан обладает достаточной проницательностью, чтобы предвидеть такую возможность.

И потому весь следующий день они шли вверх по Маханге, не встретившись ни с какими опасностями. Лишь однажды на них бросился какой-то ошалелый рашас, но Аратак свернул ему шею еще до того, как Дэйн выхватил меч. Маршу же не давала покоя следующая мысль: если здесь есть известный всем брод, то о нем знают и преследователи, а значит, могут устроить там засаду.

Кстати, в засаде может находиться и другой отряд, тот, что связан с таинственным белым ящером…

Если только вообще этот белый ящер существует, а не является галлюцинацией…

Но ни в этот день, ни на следующий они не обнаружили подходящего места для переправы. Так можно было потратить на поиски не один день, а это означало, что у отряда Ромды постоянно увеличивались шансы настичь их.

— Я все-таки думаю, что мы сможем перебраться, — сказал Дэйн, пристально вглядываясь в даль.

Аратак кивнул, затем посмотрел на Райэнну и Джоду:

— А вот смогут ли они?

Марш протяжно вздохнул:

— Мы должны попытаться. Они пойдут между нами.

— Дэйн, я нисколечко не слабее тебя, — возмутилась Райэнна. — Если ты сможешь, то и я смогу!

— Не слабее? Может быть, — сказал землянин, глядя на ревущий поток, но вес у тебя маловат, как и у парня.

Тут же им овладело раздражение: да почему он должен переживать из-за Джоды? Этот паршивец уже ясно дал всем понять, что сам способен постоять за себя, что бы ни случилось.

Зуб гранта определенно волшебным образом повлиял на него. Хотел бы и я иметь такую же уверенность в нем, как он сам…

— Ты боишься перейти реку вброд? — спросил Джода, насмешливо приподняв черную бровь. — Ну так я и сам перейду и смогу защитить госпожу.

— Не боюсь, — хмуро сказал Дэйн. — Пытаюсь понять, как переправить тебя и Райэнну, чтобы вы не утонули и не разбились о камни.

Впрочем, Джода — это не большая потеря. Тем более что Джода уничтожитель грантов действует на нервы гораздо сильнее, чем Джода-трус!

И он пробормотал нечто в этом духе на ухо Райэнне. Та вспыхнула.

— Так значит, ты его еще больше презираешь?

— Не надо за меня бояться, — сказал Джода. — Если вы здесь перейдете, то значит, и я!

Марш постарался урезонить его: