Он вздрогнул, Принц настойчиво говорил:

— Ты о чем таком важном задумался? Я говорю, что совсех сторон кричат, давай подробности, а мы не успеваем, не успеваем! Спрос наскифов оказался куда выше, чем мы ожидали!

Крылов одним глазом следил, как Кунигунда молола кофе,солнечный луч проник в щель между шторами, ее широкие белые ягодицы в местепадения луча светились, словно налитые оранжевым медом.

— Надо использовать даже поражения, — пробормоталон. — Да, побили нас тогда… Но тем более мы имеем право на праздникПервого Водружения Меча!

— Что это?

— Принято будет собираться в скверах, — пояснилон, — с собой брать самые дешевые пирожки… Нет, сперва надо суткипопоститься, ведь половина из нас все еще живет впроголодь, все копейки отдаетИнтернету, черт бы побрал этого паука! — а утром с этими самыми пирожкамибудем сходиться в свои скверы. Или же в несколько заранее назначенных…

— Лучше назначенных заранее, — сказал Откин скривой усмешкой. — Нужно же будет туда сперва завезти мусор, горы опавшихлистьев… А потом, после театрализованного представления собственными силами…обязательно собственными!.. они вкушают эти пирожки, тем самым разделяя с нами,приобщаясь к нам, получая частичку нашего мятежного духа и нашей святости. Ведьмы уже станем святыми? Гаврилов, у скифов был культ святых?

— Был культ ларов, — ответил Гаврилов. — Эточто-то вроде домовых. Маленьких, мохнатых, как вон ты сейчас и есть.

— Надо будет пересмотреть и культ отрицателей, —предложил Klm. — Или ниспровергателей, как правильно?.. Ну, всякие тамгерои, что храбро плевали в святыни, срали в храмах или пердели на званомкоролевском обеде. Сами ничего не сделали, не создали, но их ценят за те кучидерьма, что они наложили в храмах. К примеру, вон Франсуа Рабле зачислен вклассики за его вонючий роман «Гаргантюа и Пантагрюэль», где все только жрут исрут. Причем сранье описывается на двух-трех страницах, а как Гаргантюаподтирал задницу — так целая глава. А то и две, не помню.

Раб Божий сказал с удивлением:

— Вот уж не думал, что ты будешь защищать церковь! ВедьРабле — борец с церковной моралью…

— Мне плевать на церковь, — ответил Klm сраздражением. — Но лучше церковная мораль, чем отсутствие морали, какпредложил Рабле и его мерзкий последыш — русская интеллигенция. Я хочусказать, что для скифов должна быть разница между строителями и ломателями. Апока что в России… да и в прочем гребаном мире иной сратель стоит выше, чемчиститель. А та сволочь, что мусорит на улице, считается духовно богаче, чемубирающий за ней дворник. Уже тем, что мусорит, а не убирает!

Черный Принц деловито сделал пометку в блокноте:

— А что? Он прав, хоть всего лишь Klm, а не я, умный изамечательный. Они все хотят быть… или хотя бы выглядеть — добрыми! Каксволочи, как и эти, растерянные. Идиоты! Быть добрым совсем нетрудно, этосправедливым быть трудно.

— А что есть справедливость?

— Истина в действии, — ответил ЧерныйПринц. — Даже если это действие бьет очень сильно! С несправедливостьюлибо сотрудничают, либо сражаются. Другого не надо.

Владимир-2 не проронил ни слова, слушал внимательно, размереннодвигал ложечкой в чашке. Ласьков вообще почти не двигался, тихий и неслышный,зато Матросов морщился, хмыкал, похрюкивал, наконец бросил раздраженно:

— Так мы о будущем говорим или нет?.. А то слишком ужвлезаем в эти… древности. Не нравится мне это. Мне вообще-то по фигу, кем былмой прадед, мне куда важнее, кем будет мой правнук.

Крылов развел руками:

— Ну, ребята… А вы чего хотели? Национальноевозрождение всегда начинается с интереса к разного рода «древностям». Интерес,если честно, приходится подогревать. Если еще честнее, то некоторые «древности»иногда приходится изготавливать самим по мере надобности. Эти древностиобязательно или «славные», или «ужасные». Славные — служат источникомвосхищения и вдохновения, а ужасные — для разжигания справедливого гнева ивозмущения.

Матросов морщился, Крылов чересчур откровенен, буркнул:

— У нас в самом деле хватает и славных дел, и ужасныхдеяний. Скажем, скифы во время вавилонского пленения вывели из Израиля тритысячи семей в проклятый Вавилон…

— Славное деяние! — громыхнул Тор судовлетворением. — Надеюсь, не довели?.. В смысле, дорога длинная, а запопытку к бегству и тогда по головке не гладили…

— Ужасное, — возразил Откин с гневом, — я,как еврей… Ладно, как скиф еврейского происхождения, до сих пор чувствую ужастого древнего холокоста…

Крылов вскинул руки:

— Прошу вас, успокойтесь! Не будем отвлекаться. Главноев том, что, восхищаясь или возмущаясь чем-либо, мы тем самым, оказывается,принимаем на себя определенные обязательства. Соответственно тот, кто заставит,вдохновит или как-то иначе принудит других людей восхищаться или возмущаться,тот тем самым сможет и заставить их принять на себя кое-какие обязанности. Кактолько этот факт обнаруживается элитой, национализм превращается в политику.

Тор потряс головой:

— Чой-то мне непонятно. Ты мне мозги не пудри, давай напальцах. Сам говорил, умное — всегда простое.

— Вот тебе на пальцах, — ответил Крылов. —Допустим, ты неожиданно получил в наследство от дальнего родственника прекрасныйдом. Ты с радостью вселяешься, перевозишь вещи, делаешь ремонт и закатываешьграндиозную пьянку. Тебя, понятно, поздравляют, говорят приятные слова, какойты счастливчик. Однако вскоре выясняется, что дом заложен и тебе придетсявыплатить немалую сумму по закладной. Не надо объяснять, что это? Эта сумма таквелика, что ты не стал бы наследовать этот дом за такие деньги — но теперьходу назад уже нет: начиная с того, что ты уже привык к новому жилищу и нехочешь возвращаться в старое, и кончая тем, что не хочется терять лицо передзнакомыми и друзьями, которых ты приглашал и бахвалился…

— Ага, — ответил Тор, просияв, — понятно.Только это такое с Рабом Божьим. Это он получил от своей бабульки домик вПодмосковье…

Крылов заговорил чуть громче, не слушая, обращаясь костальным:

— Примерно в таком положении оказывается народ соткрытием своего славного (или страшного) прошлого. Быстро выясняется, что он,народ, оказывается, кое-что должен этому прошлому («памяти великих предков»,«национальному чувству» и прочим такого рода инстанциям) — а именносоответствовать, быть достойным, не посрамить, не подвести и так далее(например, «национально освободиться»). С другой стороны, это же самое прошлоедает и некие права (по типу — «после того, что они с нами сделали, мыимеем право на…»). Разумеется, этот кредитор и одновременно источник прав естьсама история (на практике ее интересы представляет националистическая элитаобщества).

Тор радостно насторожился: