выпавших из окон бабок, с досадой скриплю зубами. Ну надо же, блин! Меня тут и так проституткой считают! А теперь вообще!

Гад, гад, гад!!!

Миша выезжает только со двора, дальше не может. Трудно вести машину, когда тебя бьют. А я не стесняюсь нисколько. И даже не удивляюсь, что он меня не тормозит. Не отвечает.

Миша останавливается в скверике, неподалеку от дома, вырубает мотор. И наконец-то ловит мои руки, стискивает запястья до боли одной ладонью, держит.

– Малех, успокойся. Ну вот серьезно. Я не прав был. Слышь, малех?

– Слышу! Мудак! Пусти!

– Пущу. Но ты не бей меня больше, а? И не ори.

– Пусти!

Я рычу, рву руки, понимая, что синяки обеспечены. Но пофиг все. Меня сейчас бесит все, что он делает, все абсолютно.

А еще больше бесит своя тупая реакция на его руки. На его губы. Бесит то, что я ведь стояла и дрожала от его поцелуев, как обычная глупая овца!

Я злюсь, бешусь, но замираю. Зло сдуваю волосы с лица. Смотрю на него. И ловлю его ответный взгляд. Настолько серьезный и… Нежный? Да нет! Да ну нахер!

Я фырчу и опять дергаю руки.

Миша еще какое-то время смотрит на меня, потом отпускает.

Я тут же дергаю дверь, но заперто, само собой. Ничего другого не ожидалось, но проверить стоило все же.

– Выпускай!

– Малех, давай поговорим.

– И давно ты со шлюхами разговариваешь?

– Лен, я реально не прав был.

– Вот как? И когда тебя торкнуло? Сразу после моего ухода? Как, кстати, твой питон? Живой? Не сломался?

– Переживаешь? – он усмехается нахально, фикса блестит, а я… Сука, я чувствую, что низ живота сводит! Тварь, какая тварь все же! Ну вот как так можно? От понимания, что он меня заводит, я сатанею еще больше.

– Конечно, а то мало ли, вдруг жениться надумаешь! Найдешь себе скромняшку-вкусняшку, а тут такой облом…

– Не волнуйся, для моей скромняшки-вкусняшки он сработает, как надо.

Сука!

– Дверь открой.

– Нет. Поговорим.

– Не о чем!

– Есть о чем. Зачем тебе бабки?

– Пошел ты!

– Лена! Зачем. Тебе. Бабки? Куда влетела?

– Куда бы не влетела, сама вылечу! Вот еще парочку раз в привате сработаю…

– Не сработаешь.

Он злой. И смотрит на меня так, словно сожрать хочет. Или ударить. А, скорее всего, и то и другое сразу. Я молчу, изучаю сощуренные глаза с лучиками морщинок, и неожиданно понимаю, о чем он. Связываю все воедино.

Ах! Ты! Тварь!

– Ах, ты, тварь!!!

Я опять на него набрасываюсь, он опять ловит и фиксирует мои запястья. Дергает к себе, перетаскивает на колени. И как-то очень ловко сажает так, что я его седлаю. И руки мои за локти перехватывает сзади. И что мне остается в такой ситуации? Только плюнуть в мерзкую рожу! Но я лишь рычу и встряхиваю головой, чтоб волосы сбить назад. Ерзаю на нем яростно и зло, ругаюсь:

– Сука! Сука ты! Зачем? Зачем? Я работала там, тварь!

– Больше не будешь. Нехер жопой трясти перед мужиками. – Хрипит он, а потом как-то очень жестко за бедро придавливает меня к себе, и я сразу понимаю, что положение мое нихрена не выигрышное. Потому что он подо мной твердый, и это прекрасно ощущается. И я, своими необдуманными телодвижениями, только усугубляю ситуацию.

Тут же замираю, смотрю на него через упавшие на глаза волосы. И сердце, кажется, замирает. Он близко. Очень близко. Он одуряюще пахнет. Он смотрит. Он так смотрит! Я его ненавижу. Ненавижу! Но это не мешает хотеть его. И я больше всего на свете боюсь, что он это заметит. Это легко заметить. Очень. Поэтому я сижу тихо. Сдерживаюсь. А дядя Миша, похоже, ждет первого шага от меня. Он считает, что сам уже шагнул. Когда признал свою неправоту.

То есть, проверил, чем я занималась. Навел справки.

Но мне от этого не легче. Вообще не легче.

И я ужасно боюсь того, что сейчас может случиться. Достаточно маленького толчка, крохотного движения, чтоб меня сорвало. Или его. Но я не хочу этого больше. Мы слишком часто вот так вот срывались. Прямо с первого раза. И ни к чему хорошему это, в итоге, не привело.

Поэтому я смотрю на него и говорю тихо и твердо:

– Пусти меня, дядь Миша. Я тебя не хочу уже.

У него даже взгляд меняется. Не верит. Не верит мне.

Правильно делает. Но я молчу. И смотрю. И жду.

Он отпускает.

Щелкают замки.

Я тут же спрыгиваю с его коленей в открытую дверь и бегу прочь. И отчего-то слезы глотаю.

Скот ты, дядя Миша.

Скот.

Глава 29

Ленка

Сеструля жжет.

Сначала в колледж ко мне сходила, выяснила насчет хвостов. Пришла злая, как сволочь, наорала. Вернее, не наорала, а просто запретила выходить из дома. Типа, сиди, дура, делай курсовые, чтоб хвосты закрыть. И бабло оставила только на поесть. Сосиску с кашей в столовке.

Да блин, ну кто курсовые делает в начале года? Только моя ненормальная сестра и такие же преподы.

Потом еще два дня нудела про мое поведение. Это она в ответ на историю про кражу. Я сама рассказала, а то мало ли. Вдруг бы кто трепанул. Думала, отойдет немного, решит, что я на путь исправления встала, раз признаюсь. Ну конечно, нихера. Только еще больше обиделась. И выговаривала все время. А мне и так херово. И голова вот вообще не тем забита. Не тем.

Правда, я из себя строю правильную девочку, и не рассказываю сеструле, насколько я НЕ правильная. А еще не рассказываю, чья это черная машина уже вторые сутки периодически стоит во дворе. Черная, потому что кое-кто в рекордные сроки перекрасил лексус. И зря. Очень он интересно смотрелся с моим дизайном. А теперь, как все.

Я не реагирую. На учебу не хожу. Больная, типа. Полька не в курсе, само собой. Понимаю, что закапываю себя еще сильнее, но, блин, как я выйду? Он же меня сразу словит. И я вот вообще не уверена, что в этот раз смогу свалить неоттраханной.

Непонятно, как в прошлый раз удалось.

Может, обиделся сильно, когда сказала, что не хочу его? Мужики, они на такое обижаются. Но я не могла правду сказать. Это как… Ну, не знаю… Опуститься перед ним на колени. Никогда такого не будет. Никогда.

Полька занята все время. Работает. Сверхурочно. Поэтому не в курсе, что я целыми днями дома. Правда, это не мешает ей меня отчитывать