– Юра! Юра!..

Юра смотрел в открытую дверь. Глаза расширились, но страха в них не было. Была решительность.

– Юра, ты что? Что там?!

Тот не ответил. Верхняя губа его подергивалась, он скалился, как звереныш. Взглядом он словно хотел прожечь пол.

Да, именно пол. Перехватив напряжение Юриного взгляда, Егор увидел, что Юра смотрит в угол, туда же, куда смотрел и сам он, Княженцев.

– Что здесь? Что такое?

Все были тут как тут, засыпали Егора тревожными вопросами. Он скуповато – не очень хотелось почему-то объяснять – рассказал суть дела. Пока рассказывал, Юра немного отошел, взор его отмяк, сам же он задышал учащенно, как после долгой задержки дыхания.

– Ишь ты, – с некоторым удивлением вымолвил Павел. – Интересное кино… Слушайте, Сергей Аристархович, а что это за комната была? Тогда, раньше?

Беркутов только головой покачал.

– Представления не имею, – ответил он. – При мне здесь одна сплошная казарма была. Эти перегородки уже потом поставили, так что я не знаю.

– Здесь произошло убийство, – негромко сказал Аркадий.

– Убийство! – выкрикнул Юра, и все вздрогнули.

Егор ощутил, как по спине у него побежали противные мурашки, трепет.

– Какое… – Пашка вытаращил глаза. Голос у него пресекся, съехав в зловещий шепот: – Какое еще, к хренам собачьим, убийство?!

– Не знаю, кого-то убили. – Аркадий нахмурился.

– Озарение опять? – догадался Княженцев.

Аркадий кивнул.

Ну тут, понятно, взволновались все, загомонили, и Аркадий очень спокойно пояснил.

– Я не знаю, – повторил он. – Просто, когда я подошел сюда, заглянул – вот тут меня и прожгла мысль – здесь было убийство! И все. Больше ничего.

– Убийство, – глухо повторил Юра.

Все молчали. Стояли, смотрели все в одну точку, в угол.

– Н-да, – только и осталось сказать Егору, покачать головой, отступить да взглянуть вверх, на потолок. Но там ничего он не увидел.

– Хорошенькое место, – бодро сообщил Павел. – Нет уж, с автоматом я буду чувствовать себя здесь уверенней. Пошли-ка за оружием!

Пошли.

– Ночь идет, – сказал Юра им в спину.

Егор обернулся, увидел, что Юра плетется следом. Все тоже оглянулись, но промолчали. Никто не стал допытываться, какая такая ночь грядет.

– Давайте живее, – зачем-то поторопил Павел, и остальные послушно заспешили, разобрали автоматы, стали протирать их ветошью. Забелин вскрыл коробку с патронами, высыпал их с глуховатым, увесистым перестуком.

– Черт, – досадливо покривился Княженцев. – Отчего так темно! Ни хрена не видно…

И осекся.

И все онемели.

* * *

За хлопотами они не удосужились взглянуть в окно, а тут взглянули. И увидели, что сумерки наступают так, точно солнце проваливается в какую-то подкараулившую его в небесах расщелину.

– Вот ни х… себе, – вырвалось у Павла.

На несколько секунд вновь замолчали.

– Может быть, это затмение? – педантичный немецкий ум Кауфмана не упустил возможности найти привычное толкование.

– Может быть, – ответил Беркутов. – Но это не затмение.

– Ночь, – объявил Юра.

– А убийство? – быстро ввернул Павел.

– Убийство было, – не запнулся Юра с ответом.

– Ну, слава богу, – пробормотал Павел, – по крайней мере, в прошедшем времени…

Говорил эти слова он почти в полной темноте, сумерки в самом деле превратились в ночь. Юра знал, о чем говорил.

– Так, – сказал Егор. – Какие у нас источники огня?

Фонарь оказался лишь у Беркутова, путешественники такое оборудование впопыхах оставили в доме Клавдии Макаровны. Павел, впрочем, отыскал в кармане зажигалку.

Егор отчего-то знал, что сейчас надо довериться Юре.

– Юра, – окликнул он. – Что делать будем?

– Будем здесь, – немедля сказали «уста младенца».

– Еще лучше, – заметил Пашка. – Магазины успели набить?

Конечно, нет, не успели. Нашлась невесть откуда старая газета, разделили ее на четыре листа, по очереди зажигали, при ненадежном свете этих факелов уж натолкали патронов, сколько смогли.

– Только не досылайте в ствол! – сказал Пашка. – Не ровен час, в темноте сдуру пальнем друг в друга!

– Ну, здрасьте – на Пасху яйца не красьте, – отвечал на это Княженцев. – А на кой ляд тогда вообще заряжать?

– Нет, заряжать надо, – не согласился Забелин. – Есть специальная тактика ночного боя. Я потом объясню.

Объяснил. Провел небольшой курс молодого бойца. Беркутову и Юре, правда, он был не нужен – по каким причинам, ясно: Беркутов это и так знал, а Юре оружие не доверили. Аркадий же с Егором воспринимали все с интересом, даже не задумываясь, с кем они, собственно, этот ночной бой будут вести?..

– Ну, вооружены мы не хуже, чем пиратская команда, – странно как-то пошутил Беркутов.

– Юра, – опять привязался к тезке Егор, – а теперь что будем делать?

– Теперь молчать, – сказал Юра, и в голосе его отчетливо слышался страх. – Молчать, слушать.

– Дельно, – признал Пашка. – А ну-ка, орлы, давайте помолчим.

Замолкли, напряжённо вслушиваясь. Егору показалось, что его слух обострился до предела, и в безмолвии по ту сторону стен почудился далекий голос – ни мужской, ни женский, стонущий, молящий о чем-то…

Голос призрака!

А может быть и не было его, как не было ничего этого – ни ночи, ни дощатых стен, ни страшного пятна в углу той комнаты…

«Бред!» Он встряхнул головой, чтоб прогнать наваждение, и тут Павел схватил его за руку.

– Тихо! – хотя все молчали. Но теперь они и шевелиться, и даже дышать перестали, только сердца бились так, что они почти слышали их стук.

И все-таки в этой тёмной тишине, рождались иные, таинственные звуки – это ясно было уже всем, сомнений никаких. Трудно было бы дать этим звукам название – слишком далекие, неясные это были, то ли вздохи, то ли всхлипывания. Но они были, и они приближались. И люди в комнате знали, что приближается ЗЛО, звуки несли с собой страх.

– Началось, – сказал спокойно Аркадий.

* * *

Никто не спросил его, что началось. Все с тревогой, с тоской вслушивались. «Все, кроме, Юры, наверное», – подумал Егор и повернулся, чтоб увидеть Юрино лицо – он и забыл в этот миг про тьму.