— Дан, я собираюсь вернуться в Карибское море. А ты чего хочешь? — промолвил Гектор. Он ни разу не говорил Дану о Сюзанне и теперь беспокоился, потому что не сказал другу об истинной причине своего решения. К его облегчению, Дан просто пожал плечами и произнес:

— Мне бы хотелось подольше задержаться в Южном море, побольше всего увидеть. Из моего народа не многие тут вообще бывали. Но я соглашусь с любым решением, какое примете вы с Жаком и Изреелем.

Раздался новый выкрик боцмана:

— Кончайте болтовню! Решайте уже!

Оглянувшись вокруг, Гектор понял, что он и трое его друзей оказались чуть ли не последними, кто оставался в середине палубы, до сих пор не решившись выбрать какую-то из сторон.

— Давай, Изреель! Идем с нами! — крикнули от правого борта, где толпились те, кто поддержал Коксона. После рукопашного боя на палубе корабля Перальты Изреель благодаря своему высокому росту и боевому мастерству стал известен среди буканьеров и приобрел заметный авторитет.

— Лучше забрать выигрыш, пока ты еще на ногах стоишь, а не лезть в новую схватку со свежим противником. Равные шансы кончить бой либо с разбитой мордой, либо с пустым кошельком. Вот что я хорошо усвоил в призовых боях, — пробурчал Изреель и двинулся к той группе, откуда его окликнули.

— Эй, французик! И ты давай к нам! Кто еще покажет, как жарить обезьян так, чтобы они по вкусу говядиной стали! — крикнул еще кто-то из группы Коксона.

Жак тоже пользовался популярностью среди буканьеров. Жак ухмыльнулся и двинулся следом за Изреелем.

Гектор испытал громадное облегчение. Без особых уговоров его друзья поступили так, как ему хотелось. Он тронул Дана за руку.

— Ладно, Дан. Пойдем к ним.

Не успел Гектор сделать и пары шагов, как прогремел голос Коксона:

— Этого мерзавца в свою «роту» я не возьму!

Гектор поднял взгляд. Возле ограждения квартердека с искаженным яростью лицом стоял Коксон и указывал на Гектора.

— Ему нельзя доверять! — заявил буканьерский капитан. — Он с испанцами дружбу водит.

По толпе буканьеров побежали взволнованные шепотки. Гектор сообразил, что многие из них наверняка видели, как он тихо беседовал с Перальтой. Другим, несомненно, было известно, что именно он убедил вытащить испанца из моря.

— Он предаст нас в любой момент, когда ему вздумается, — продолжал Коксон. Он понизил голос, превратившийся в глухое рычание. Гектор стоял с раскрытым ртом, захваченный врасплох и настолько ошеломленный брошенным обвинением, что растерялся и не знал даже, что ответить. Коксон же продолжал настаивать на своем и, что называется, закусил удила. — В наш отряд затесался кто-то, кто предупредил испанцев о нашем походе к Санта-Марии. Поэтому там нам досталось так мало добычи. — Его слова падали в звенящую напряженную тишину, сменившую общий гомон и ворчание. — Я частенько задумывался, кто это был и как предупредили гарнизон. А ведь чего легче — переслать предупреждение через своего дружка-гарпунера.

Запоздало Гектор припомнил, что в последний день перед нападением на Санта-Марию он почти не видел Дана. Мискито ходил на охоту, добывал свежую рыбу.

Коксон был безжалостно-холоден и уверен в своей правоте.

— Я не приму в свою «роту» предателя. Он останется здесь.

Гектор заметил, как на лице Коксона появилось сразу же исчезнувшее мстительное удовлетворение, когда тот направился к той группе буканьеров, которые решили избрать его своим главарем.

— Если он остается здесь, то и я остаюсь, — промолвил Изреель. Протолкавшись из толпы, он подошел к Гектору. Из-за громадного роста Изрееля его уход был замечен всеми.

Среди тех, кто пожелал идти с Коксоном, опять возникло какое-то движение. На сей раз причиной возникшего оживления стал Жак. Он тоже покидал отряд Коксона.

Гектор так и стоял на месте, ошеломленный тем, как поворачиваются события, пока два друга возвращались к нему.

— Похоже, мы остаемся в Южном море, — заметил Изреель достаточно громко, чтобы услышали все. — Ставка на капитана Соукинса всегда лучше, чем на Коксона.

Друзья направились к левому борту, где собирался второй отряд, и Гектор почувствовал за спиной какое-то движение. Глянув через плечо, он увидел, что по меньшей мере с дюжину человек, до того решивших следовать за Коксоном, почему-то передумали и тоже переходили к другому борту. Один за другим они покидали группу Коксона у него на глазах, а ведь всего несколько минут назад они готовы были считать этого человека своим командиром.

Вдруг кто-то сзади схватил Гектора за плечо и резко развернул лицом к себе. Гектор увидел побагровевшее, перекошенное от злобы и гнева лицо Коксона.

— Никто не вставал у меня на пути дважды, — прорычал он. Капитана буканьеров буквально трясло от ярости. Рука его рванулась к широкому поясу, и через миг Коксон выдернул из-за ремня пистолет и упер его ствол юноше в живот. Гектор почувствовал, как подрагивает дуло — с такой силой и злобой капитан стискивал оружие. — Вот что мне надо было сделать, когда я впервые тебя увидел, — прошипел Коксон.

Гектор напрягся, уже чувствуя пулю у себя в животе, когда будто бы из ниоткуда возникла чья-то рука, обрушилась на пистолет и отбила его в сторону в тот самый миг, когда Коксон нажал на курок. Пистолетная пуля вонзилась в деревянную палубу, и в то же мгновение кто-то подсек капитана под ноги, да так, что тот тяжело рухнул на палубу, выронив оружие. Гектор поднял голову и понял, что это Изреель отвел ствол пистолета, а Жак сделал подножку буканьеру. Вид у обоих был мрачный и решительный.

Никто не сделал ни малейшего движения, чтобы помочь Коксону, хотя Дан, подобрав разряженный пистолет, протянул его буканьеру, когда тот поднялся на ноги.

Понимая, что все взоры устремлены на него, капитан отряхнулся, не промолвив ни слова. Потом он шагнул вплотную к Гектору и произнес так тихо, чтобы больше никто не смог услышать, исполненным зловещей угрозы тоном:

— Имей в виду, Линч, лучше тебе и сдохнуть здесь, в Южных морях. Только вернись туда, где я смогу до тебя добраться, и ты сполна заплатишь за то, что сегодня сделал.

На следующее утро капитана Коксона и его «роты» простыл и след. Они ушли до рассвета на одном из захваченных кораблей, всего восемьдесят человек.

— Сволочи! Негодяи! Ублюдки! — кипятился один из судовых врачей, решивший остаться. Он только что выяснил, что отряд Коксона забрал с собой большую часть лекарств, имевшихся у экспедиции. — Как нам делать свою работу, когда у нас не хватает лекарств? Они удрали, поджав хвост между ног, а ведь, наверное, именно нам предстоят жаркие схватки.

И, демонстрируя свое презрение, он сплюнул за борт галеона.

Теперь именно этот корабль стал флагманом буканьеров, и четыреста тонн его водоизмещения производили сильное впечатление благодаря богатой позолоте, украшающей высокую кормовую надстройку в типично испанском стиле. Не хватало пушек, но если повезет, то возможная добыча даже не узнает, что корабль оказался в чужих руках, пока он не приблизится на мушкетный выстрел. Возник спор, как назвать захваченный галеон, поскольку «Ла Сантиссима Тринидад» звучало как-то чересчур по-католически. Однако даже последний матрос знает: менять название корабля — к невезению. Поэтому по предложению Гектора название решили оставить, но сменить язык с испанского на английский, окрестив галеон «Тринити», то есть той же «Троицей». Этим остались удовлетворены и самые суеверные из «роты».