Кати с В. переписывались почти каждый день. Но не виделись до июля. Сначала В. на месяц уехал в Италию, потом Кати отправилась в Америку закупать оборудование для своих студий. Их сообщения носили романтический характер. В. часто говорил, что ему не хватает Кати, как сильно он хотел бы, чтобы она сейчас лежала рядом с ним. Они обменивались эмэсками сексуального содержания, она отправляла ему свои фотографии в нижнем белье перед сном, а он, выпив пару стаканов виски, писал, что если бы мог сейчас к ней приехать, как развернулись бы события...

Танцевальную школу Кати назвала «Сабина».

К июлю она уже полностью определилась с местом ― выбрала большой торговый центр и подписала договор аренды. Дело оставалось за малым ― согласовать установку душевых и небольшое изменение планировки.

Кати приехала к управляющему ровно в десять. В небольшом подсобном помещении сидел пожилой мужчина лет шестидесяти ― он отвечал за пожарную и санитарную нормы, весь обслуживающий персонал и договоры аренды ― торговый центр предпочитал работать напрямую ― без посредников.

― Меня только смущает, что танцевальная студия будет находиться рядом с детским магазином, ― не мог он никак успокоиться со своей природной дотошностью.

― Что именно вас смущает? Громкая музыка? ― уточнила Кати.

― Ну, естественно.

― Все решается звукоизоляцией... Конечно, гробовой тишины не будет ― но все в рамках нормы. Поймите, я могла бы перенести студию йоги с третьего этажа на второй ― но тогда детские крики и музыка из магазина будут мешать уже мне... Так что, поскольку я снимаю два помещения сразу ― давайте сойдемся на звукоизоляции и на том, что особо громкие занятия я буду ставить на 7–8–9 вечера, когда все дети уже разбредаются по люлькам. А с перепланировкой что?

― Вообще мы не предусматриваем перенос стен ― мы разрешаем устанавливать дополнительные перегородки, но демонтировать то, что было установлено нами, мы позволяем лишь в особых случаях.

В этот момент в кабинет зашел мужчина чуть за тридцать.

― Сань! ― обратился он к управляющему, который был в два раза старше его, ― тут мой приятель вечером приедет, я тебе говорил про помещение под супермаркет... Ты ему все покажи... Он, правда, после закрытия уже будет. Задержишься, ничего?

― Хорошо! А ты какими судьбами тут? ― поинтересовался управляющий у мужчины.

― Да так на массаж заехал. Я после той игры в хоккей вообще разогнуться не могу.

― А в Балашихе все играют в хоккей, тем более летом? ― улыбнулась Кати.

― Нет, только избранные. Я ― Олег! ― представился мужчина и протянул ей руку в целях рукопожатия, но потом лишь мягко провел большим пальцем по ее ладони ― прямо по линии судьбы.

― Олег Викторович, ― поправил управляющий, ― один из учредителей этого торгового центра!

― Ах, учредителей! Тогда дайте отмашку, чтобы мне разрешили капельку передвинуть одну стену ― она не несущая. Глобальных разрушений мои действия не повлекут!

― Стеночку точно маленькую?

― Пойдемте, я сама все покажу! ― подмигнула Кати.

― Ох, лиса! ― шутливо шепнул управляющий.

― Пойдем! Ладно, Сань, я сам, ― улыбнулся Олег.

Кати с Олегом поднялись в стеклянном лифте этажом выше и прошли практически до упора, Кати открыла дверь своим ключом и пригласила его внутрь. Большая часть помещения была уставлена коробками ― все необходимо было собирать: шкафчики, стойку ресепшн, балетный станок. Но все эти действия были возможны только после переноса стенки, отгораживающей душевую от раздевалки.

― А что здесь будет?

― Танцевальная школа! А этажом выше ― студия йоги.

― Прикольно. Позовешь на открытие? ― Олег протянул ей визитку. ― Тогда разрешу хоть лестницу в студию йоги отсюда прорубить!

― Ловлю тебя на слове, ― Кати достала из сумки ручку, написала на обратной стороне его визитки свой номер телефона и протянула обратно.

― А мой номер тебе не нужен?

― Я его уже выучила. У меня идеальная память на номера. Мне не нужно записывать телефоны.

― Ты же не из Балашихи. Я тебя здесь никогда не видел.

― Но это не значит, что я не отсюда... Я выросла в поселке Никольское. Который сейчас все почему-то обзывают Никольско-Архангельским.

― А я на Леоновском шоссе. Правда, ездил к вам купаться в Вишняковском пруду, когда малой был.

― А в родной Пехорке не судьба была купаться? У вас же даже в гимне поется что-то про воды Пехорки.

― Все-то ты знаешь ― даже гимн слышала. Но мне всегда был симпатичнее Вишняковский пруд ― да и тусовка там была.

― Значит, мы точно когда-то виделись! Рада знакомству!

― А тебе партнер в своих студиях не нужен? Вдруг все пойдет в гору ― замутим целую сеть?

― С меня хватило партнерства и сетей. Лучше просто приходи на открытие. Так уж и быть, за разрешение на перепланировку подарю тебе абонемент на йогу.

― Ты можешь представить себе меня на йоге? ― рассмеялся Олег.

Кати к нему присмотрелась. Олег был невысокого роста ― такой как Кати на невысоких каблуках, крепкого телосложения, с крупными мускулистыми руками и добрыми серыми глазами. Абсолютная противоположность пристрастиям Кати. Она уже думала уйти, как вдруг заметила крест на его шее.

― А где здесь ближайшая церковь? ― вдруг поинтересовалась Кати, запирая студию.

― На Леоновском шоссе, ― улыбнулся Олег, который был глубоко верующим человеком. ― Тебе нарисовать, как проехать?

― Да нет, я понимаю, что за храм ты имеешь в виду. Я просто много лет в нем не была.

Кати легко поддавалась панике из-за пустяковых неприятностей, в дни тяжелые и сложные она доставала силы из резерва и тратила их, не задумываясь. Но после смерти Сабины Кати безумно хотела исповедаться или просто поговорить с батюшкой. Она чувствовала вину даже физически. Она вообще многие вещи ощущала своим телом: предательство ― теплом в солнечном сплетении, любовь и желание ― образующимся вакуумом внизу живота, боль и обиду ― подрагиванием скул, горечь утраты ― набухающими изнутри комками напряжения по обе стороны левой ключицы, а чувство вины ― напряжением грудной клетки.

В храме уже завершилась заутреня. Как бы ни мечтала сейчас Кати услышать басистый и медный перезвон колоколов.