детенышам всех видов, как только подросшие свинки приобретают внешние особенности взрослых особей, параметрам Лоренца они уже никак не соответствуют. Не случайно уже давно так сложилось, что фонды защиты дикой природы беспокоятся о численности в основном как раз тех видов, которые наделены детскими чертами во внешности, эволюционно пробуждающими в нас заботу. Достаточно вспомнить панду и гренландского тюленя. Только в последние годы стали больше беспокоиться о судьбе видов, вызывающих меньше умиления. И все равно привычка укоренилась в нас глубоко. Надо было дождаться самого массового со времен динозавров вымирания видов, чтобы мы наконец задумались и начали что-то менять.

Сейчас меня как раз умиляться что-то не тянет. Да, если я в эту минуту что и чувствую, так это быстрое угасание желания ухаживать за животными. Впрочем, прежде, чем сдаться и уйти, надо предпринять еще одну попытку в отсеке № 1. Спрашиваю у Лейва совета, но он отвечает фразами вроде: «Важно не бросать начатое», «Ты тут главный». Чувствую, мне не остается ничего другого, кроме как прислушаться к его словам. С этой мыслью и возвращаюсь к работе.

Я тут главный.

Шагаю тяжелее, а, заходя в отсек, дверцу открываю увереннее. Сразу кажется, что новый настрой возымел действие. Опускаю скребок, наклоняю его под нужным углом и успеваю сделать несколько взмахов, но тут ко мне начинают приближаться свиньи. Не отступать – я тут главный! Толкаю и отгоняю животных, освобождая себе место, и так до тех пор, пока не расчищена треть отсека. На большее меня уже не хватает. Авторитет утрачен, и прежде, чем я успеваю что-то сообразить, свиньи перестают уступать мне место. Они сбиваются в кучу вокруг меня и снова начинают кусаться. Легонько шлепаю их по шеям и задам, но это ни к чему не приводит, похоже, они моих действий даже не замечают.

Ладно, приложу больше силы: теперь их удается растолкать и сделать небольшой просвет. Стараюсь быстро сгрести навоз, но стоит мне потянуть черенок скребка назад, как по инерции рука срывается и налетает на край перегородки между отсеками. Три костяшки сбиты в кровь. «Приклею пластырь потом, успеется», – думаю я и продолжаю, но вскоре уже чувствую, что от липкой крови пальцы приклеиваются к черенку. Тут-то все и начинается.

Одна из свиней плюхается на скребок, так что черенок выскальзывает у меня из рук и с шумом падает на пол. Наклоняюсь, чтобы подобрать его, но свиньи наваливаются на меня, сжимая, как один большой кулак. Теряю равновесие и падаю на колени. Они рвут на мне одежду, и готов поклясться, что чувствую, как одна из них слизывает кровь у меня с руки. Инстинктивно прижимаю руки и прикрываю тело, как бы защищая внутренние органы. Сердце колотится, лихорадочно пытаюсь соображать, голова, кажется, вот-вот лопнет.

В романе Тарьея Весоса «Росток» (Kimen) свиньи предвещают гибель простому парню Андерсу, который лишь недавно перебрался в островное поселение у берегов Норвегии. Когда Андерс попадает на одну из местных ферм, он оказывается свидетелем происшествия, ставшего недобрым предзнаменованием. Один из хряков сбегает, его начинают ловить, и тот падает в колодец, ломая шею. В это время в загоне свиноматка от ужаса сжирает собственных поросят. Вскоре после несчастного случая на ферме Андерс сам становится виновником гибели девочки. Жители острова устраивают самосуд и расправляются с юношей. Текст, как это свойственно творчеству Весоса, представляет собой аллегорию, в данном случае – гибели цивилизации. Весос, должно быть, решил, что никто не подойдет на роль предвозвестника катастрофы лучше свиньи.

И вот я пытаюсь растолкать свиные морды. Шея у свиней настолько сильная, что они способны ломать асфальт и бетон, так что, даже навались я на рыла всем весом, все равно ничего не смог бы поделать. Потому я остаюсь стоять на коленях и раскачиваюсь из стороны в сторону, а в голове звучит голос Лейва: «Станет плохо в отсеке – выходи. Если упадешь, могут и съесть». И он говорил на полном серьезе, так как сам видел, насколько кровожадными иногда бывают свиньи. Когда животное необходимо умертвить по состоянию здоровья, это делают прямо посреди отсека на виду у других. Ко лбу приставляют строительно-монтажный пистолет, убивают свинью, а собратья с жадностью набрасываются на ее труп.

Так они что, моей крови теперь хотят? Вспоминаю статью, которую недавно читал. В России женщина 56 лет пошла вечером в свинарник положить корм, а ее муж уже лег спать. Когда на утро ее не оказалось в постели, он отправился ее искать и обнаружил полуобглоданное тело жены на полу свинарника[302]. Ну уж нет. Опираюсь о пол и все же выпрямляю одно колено, получается привстать. Отталкиваюсь руками от спин свиней и наконец встаю, а рыльца тянутся за мной, пытаются укусить за пах.

Вот тут-то я и наношу удар одной свинье – с силой, прямо над пятачком. Другой заряжаю коленом в шею, третью пытаюсь достать пяткой. Вот уже нащупываю стенку отсека и выбираюсь.

В подсобке включаю воду, жду, пока перестану чувствовать всплеск адреналина и немного успокоюсь. Слышу, как Лейв возится с чем-то в коридоре. Наблюдаю, как стекающая в раковину вода окрашивается в розовой, напоминая цветок шиповника. Что со мной произошло? Вытерев руки, вижу Лейва у аппарата с кормом.

– Где у вас тут аптечка?

Лейв смотрит на мою руку, которая все еще кровоточит.

– Тебя что, покусали?

– Да нет, поцарапался просто.

– Знаешь, твоей уборкой я сегодня не очень-то доволен. Особенно в первом отсеке, – ухмыляется Лейв. – Ты же знаешь, свиновод никогда не бросает начатое.

– Конечно, – киваю я, наклеивая пластырь.

Прежде чем сесть в машину и поехать домой, останавливаюсь во дворе и вдыхаю полной грудью морской воздух. Взгляд задерживается на ветряных мельницах, которые тонкими свечками для торта резко очерчиваются на кряже вдалеке на юге.

Странный был день. Я успел испытать отвращение, подвергнуться нападению и подраться. Не перегнул ли сам палку? Не уверен. Единственное, я знаю, что в какой-то момент симпатии к животным абсолютно не испытывал. Свиньи стали для меня объектами, а не живыми существами и уж тем более не способными на чувства созданиями. И это отразилось на том, как я к ним относился и как с ними обращался. Не в этом ли заключается трагедия животных? Скоро их отправят на бойню. Надо что-то предпринять, пока не поздно.