– С ней все в порядке. – Джон пытался успокоить ее. – Твой брат Даффид – хороший человек, он заботится о ней.

Ни Джон, ни его жена больше не вспоминали о пожаре. У Элейн не было шансов спасти замок Хэй от отца, в отличие от случая с сэром Уильямом, когда такой шанс был. Теперь она понимала, что судьбы людей предначертаны свыше. Но каким образом ей удается предсказывать будущее? И почему?

V

Графа и графиню Хантингтон вызвали в Вестминстер через неделю после пожара в Хэе. Джон догадывался, что королю нужно знать, почему Ливелин сделал это, и он предупредил Элейн, что король захочет спросить ее о причинах.

– Ты ведь не скажешь ему, что я все это предвидела? – беспокойно взглянула на мужа Элейн.

– Конечно, нет. Или ты думаешь, я хотел бы, чтобы весь мир знал, что моей жене случается предвидеть будущее?

– Ведь я не нарочно это делаю. – Она села за большой дубовый стол, за которым Джон писал, и взяла в руки одно из его перьев.

– Я знаю. – С сокрушенным видом он стиснул ее плечо. – Но мы не можем, не должны позволить, чтобы твои видения повторялись. Это опасно, и именно от этого ты так несчастлива. Король будет спрашивать о том, что двигало твоим отцом. Ты должна ответить, что не знаешь. Скажи ему, что все письма твоего отца были адресованы мне. – И это было чистой правдой.

Король Генрих III разглядывал племянницу с насмешливой улыбкой на лице.

– Твой отец опять мне показал нос. Я так это понимаю, моя дорогая, – сказал он.

Элейн почувствовала, как краска заливает ее лицо.

– Нет, сир, это не так.

– Моей жене кажется, что замок сожжен в том числе и из-за личной мести, ваша милость, – сказал Джон, покровительственно положив руку ей на плечо. – Это последний выпад против де Броузов.

– А, распутный сэр Уильям, которому удалось завоевать сердце моей сводной сестрицы. – Генрих улыбнулся. – Должно быть, он был просто дураком или обезумел от любви. – И он глянул по сторонам, ожидая одобрения своей шутки.

В свои двадцать четыре года Генрих Плантагенет был элегантным, красивым молодым человеком, не лишенным вкуса, – последнее проявлялось в его любви к красивой одежде и роскошной мебели и в причудливых планах перестройки Вестминстерского аббатства, которые он лелеял. До сих пор неженатый, он был благочестивым, проницательным и подчас упрямым.

Он долго рассматривал Элейн, а потом отвернулся. Она все еще ребенок, но позже, когда она будет оказывать больше влияния на своего мужа, придет время использовать ее.

VI

Хантингтоны были в своем доме в Стренде – новом пригороде, раскинувшемся между Лондоном и Вестминстером, – когда пришла новость о том, что принц Аберфрау в конце концов сжалился над женой и простил ее. После двухлетнего заключения ей наконец разрешено было вернуться к супругу, который снова питал к ней былое расположение. Радуясь новости, Элейн дала вестнику серебряный пенни и пошла искать своего мужа.

– Теперь я могу вернуться домой! Если папа простил ее, значит, он простит и меня, не так ли, милорд? Пожалуйста, можно мне вернуться? – За два года они ни разу не ездили на запад.

Джон удивленно посмотрел на нее и взял письмо из ее руки. Это было первое письмо, которое она получила из Абера, и оно было написано Ронвен.

– Домой? Ты имеешь в виду в Гвинед?

Она радостно кивнула.

– Ну пожалуйста… – Заметив выражение его лица, она неловко остановилась. – Я знаю, я твоя жена, знаю, что должна вернуться к тебе, когда мне исполнится четырнадцать лет, но пока я могла бы вернуться домой к Ронвен, в Уэльс. Повидаться с Изабеллой. – Тут ее голос совсем стих. Они стояли и долго смотрели друг на друга. Ее лицо постепенно приняло печальное выражение.

– Прости меня, дорогая. – Джон покачал головой. – Ты должна оставаться со мной. Твой дом теперь здесь.

– Нет, мой дом в Гвинеде. – Она почти разрыдалась.

– Уже нет, Элейн, ты теперь графиня Хантингтон. Уэльс больше не твой дом. И никогда уже им не будет.

– Нет, это мой дом. – На ее глазах выступили крупные слезы. – Он всегда будет моим домом. Я люблю Уэльс и ненавижу все здесь. – Широким движением руки она указала не только на обитую дубом комнату дома и бесконечную вереницу телег и повозок за окном – имелись в виду и оживленные, многолюдные улицы Лондона с их зловонным запахом, а с ними и вся восточная Англия, и все владения ее мужа.

– Тогда тебе придется полюбить все это, Элейн, – сказал он неожиданно твердым голосом. Он и не думал, что она до сих пор надеялась вернуться к отцу. Граф считал, что она счастлива с ним. Больше не повторялись ее дикие скачки в бурю, но и перед тем случаем ему казалось, что Элейн все больше и больше нравится быть в его обществе, обучаясь сложной, а иногда и скучной науке управления обширным и запутанным хозяйством. – О возвращении домой не может быть и речи.

– Никогда? – Она бросила на него печальный взгляд.

Он глубоко вздохнул.

– Без сомнения, когда-нибудь можно будет устроить этот визит. Когда мы вернемся в Честер, то сможем подумать об этом, если твой отец этого пожелает. Но пока что в его письме об этом нет ни одного упоминания. И если ты, конечно, внимательно читала письмо, – он протянул ей листок, – об этом не упомянула и леди Ронвен.

– Мы не сможем вернуться? Никогда? – Лунед напряженно смотрела на Элейн.

Элейн покачала головой, стараясь сдержать слезы. В комнате с ярко окрашенными глиняными стенами, с позолоченной лепниной, было прохладнее и темнее, чем на улице, за высокими воротами. Маленькие окна пропускали таинственный зеленоватый свет, бросавший по полу волнистые тени. Острый запах сухих трав защекотал ей нос, когда она вошла туда.

– И что же теперь? – Лунед грузно села на край сундука.

– Все, как прежде. Теперь наш дом Англия. – Голос Элейн звучал глухо. – Или когда-нибудь им будет Шотландия. – Шотландия была ее волшебным сном о королеве с золотой короной. – Мы сможем поехать в Абер, только если отец пригласит нас, Лунед, – продолжила она и села рядом с ней, взяв ее за руку. – Я напишу об этом Ронвен. И Изабелле. Я попрошу их поговорить с отцом. Белла будет рада моему приезду; в Абере ей одной не слишком весело. Нам столько еще оставалось сделать вместе; Изабелла надеялась, что у нее будет столько приключений. Она убедит их, чтобы они разрешили мне вернуться. Я знаю, она сделает это.

Элейн не принимала в расчет взгляды Джона на будущее, а они были полны суровой правды. Она не могла и не хотела верить в то, что ей никогда не доведется больше жить в Северном Уэльсе.

VII

На этот раз Изабелла ответила. Элейн недоверчиво вперила глаза в письмо, похолодев от ужаса, не замечая, что на нее устремлены взволнованные глаза мужа.

– Что случилось, Элейн? – спросил Джон.

В письме была и обычная вежливая приписка от Ливелина относительно его дел в приграничье.