Ни магазина тебе, ни мастерской или таверны, только жилые дома… Водись на Жестянке собаки, их злобный лай долго провожал бы любого путника.

В чём причина такого упадка?

Южнее Переделкино в Клязьму впадает какая-то речушка, русло становится широким, а поток более полноводным, вброд такую водную артерию уже не форсируешь. Эта естественная преграда, частично отсекающая юг пригородной саванны от диких сталкерских степей, должна, как мне казалось, придавать жителям больше уверенности и спокойствия. Вместо этого – непонятная напряжённость.

Шагая к границе городской застройки, я инстинктивно, по земной привычке, крутил головой, как привык оглядываться в подобных местах на Земле. Да уж, стая бездомных псов смотрелась бы среди этой серой тоски очень органично…

В общем, ноль ярмарочной атмосферы. Плечи вдруг обдало странным холодком.

Так я и понял, что вышел из зоны комфорта.

Вот и последний дом на окраине.

Впереди показался южный КПП, полная копия северного. Такая же фишка – уставная будка в косую полосочку, керосиновый фонарь на ней, опущенный шлагбаум с каменным противовесом. Фонарь всего один, а вот костерок в железной полубочке искрит, выстреливая в небо угасающие россыпи горячих звёздочек. И часовой на посту имеется. Или дежурный, не разберёшь как их правильнее называть. Устав караульной службы на обоих постах соблюдается лишь частично, а сама служба проходит в щадящем режиме. Как и на северном КПП, на скамейке стоит снятый с костерка помятый чайник и алюминиевая кружка с горячим чаем. Часовой большую часть времени нахально греет скамью задницей.

Понимая, что могу нарваться на жёсткий приём, я издали закричал, что идут свои, и часовой опустил винтовку.

– А… Госы пожаловали в гости! – прокомментировал он моё появление. Лицо его показалось мне смутно знакомым. Точно, это же лавочник, резчик по дереву! Выходит, и его согласно плану частичной мобилизация припахали в честь особого положения в городе. Или же наняли за хорошие деньги.

Тут надо бы пояснить, кто такие «госы», и почему часовой так меня обозвал. Всё дело в разнице образа жизни. Горожане, фермеры, промысловики и даже бандиты живут в матрице обычного, хоть и немного диковатого гражданского общества. Другое дело сплоченная, специфически организованная Пятисотки, живущая по регламенту полувоенный организации с особой дисциплиной и с определёнными ограничениями в свободе личности на военном объекте, который далеко не всем представляется объектом бывшим.

Со стороны всё это выглядит так: на приличном удалении от Переделкино оперирует странная структура, часто на голом энтузиазме выполняющая непонятно кем спущенную задачу во имя неких, возможно и не существующих, глобальных целей. Не иначе, фанатики. У них там нет коммерческих, частных интересов, есть только миссия. Всё это вызывает у обычных людей стойкие ассоциации с Государством, земным наследником, преследующим свои, порой не совсем понятные электорату цели. Государством с аппаратом управления и принуждения, который по факту остался где-то очень далеко, на другой планете.

И всё же осколок этого Государства сохранился… Именно на Пятисотке. Вот поэтому в народе нас порой и называют «государственниками» или же просто «госами». Отсюда и особое отношение к представителям общины, возглавляемой Дедом.

Часовой тоже меня узнал, пожали руки.

– Слышь, братка, постой здесь минут десять, а? Мне в кусты надо, Живот так крутит, что просто атас, не здесь же кучу валить…

Я милостиво махнул рукой, и он молнией скрылся в низких зарослях, оставив меня на КПП одного.

И только остался один, как началось.

Сразу возникло смутное ощущение беспричинной тревоги…

В уже подготовленную предварительными размышлениями голову полезли мелкие страхи. Грунтовая магистраль прямой линией уходила в загадочную ночную саванну. Дорога в мистическую неизвестность, по которой никто никуда не ездит. Мне стало тревожно. Словно холодным ветром подуло. Не знаю, почему возникло такое ощущение, подобное никогда не объяснишь. Да и не осознаешь сразу… Словно что-то держит тебя: не суйся! Не ходи в ту сторону! Чтобы потом в случае благого исхода не рассказывать товарищам про страшное. Тут я – мистик, имеется некий опыт.

Что там, за горизонтом? Расстояние примерно в триста вёрст, точнее никто не скажет, отделяет уставшее после ярмарки Переделкино от какого-то городка немецкого сектора. Вот и вся имеющаяся информация. Как-то я предложил Казанникову дерзкий разведывательный рейд на юг. Владимир Викторович ответил дословно так: «Не актуально, Денис, немцы пока меня не очень интересуют. И, кроме того… Историю наших взаимоотношений хорошо помнишь? Не буди лихо, пока оно тихо».

Похоже, вот и ответ. Загадочные и исторически всегда опасные немцы, которые, рано или поздно, обязательно нападут.

Чёрт, да ведь там никто из русского анклава и не живёт, поди!

В этот момент непроглядная темень, лежащая за пределами слабо подсвечиваемой звёздами части дороги близ КПП, показалась мне каким-то инфернальным Мраком. Вселенской Тьмой, вместилищем всего смертельно опасного, откуда в любой момент на слабо прикрытый от вторжения мирный городок могут хлынуть самые страшные твари. Бр-р… Каково это, стоять здесь одному долгими тревожными ночами? Лучше уж служить на северном КПП, где все опасности очевидны и изучены, а магистраль замыкают не совсем понятные, но вполне надёжные и предсказуемые государственники Пятисотки. Получается, что мы – цивилизационное прикрытие Передела.

– Что, братка, жутковато стало? – послышался за спиной тихий голос.

Я рефлекторно вздрогнул, руки невольно вынесли автомат вперёд, большой палец лёг на флажок предохранителя.

– Напугал… Жутковато? Не то слово, – с полным понимание тягот его службы ответил я. – И что, никто туда не ездит, не ходит?

– В том-то и дело, что ходят! – ответил часовой всё тем же шёпотом. – С годик назад обосновались там три семейки.

– Вот это да! Фермеры?

– Что-то не тянут они на добропорядочных фермеров, слишком мало товара носят на продажу. И на промысловиков не очень-то похожи, хотя река с рыбой рядом, – ему явно не хотелось, чтобы я уходил, поэтому часовой охотно рассказывал обо всём, поддерживая разговор.

Да, верно, есть же река! С юга сюда и по Клязьме подняться можно. Правда, грести против течения триста километров… А если под парусами, как варяги?

– Впервые слышу о таких поселенцах, – признался я. – Смелые люди, однако. А что за транспорт у них?

– Откуда? Бедно они живут, мешки таскают на себе, ещё и детей заставляют таскать. В Переделе они бывают редко, а если приходят, то целыми семьями. Вот на сектантов они точно похожи! Нелюдимые, парни рассказывают, что на КПП обычно молчат, на вопросы стараются не отвечать. Сами ничего не рассказывают, ни здрасьте, ни до свидания… Сидят там, и ритуалы кровавые проводят, прикинь.