Держась онемевшими пальцами за плечо Асиля, Фракия наклонилась, чтобы разглядеть размытый полосатый пейзаж внизу. Под ними тянулась унылая, лишённая растительности местность с крутыми утёсами и торчащими скалами; целые поля валунов у их подножий были испещрены глубокими опасными расщелинами, которые прятались между огромными неровными плитами. Для путника это была суровая тропа; но с высоты, со спины Асиля она стремительно проносилась мимо, как воды быстрой реки.

Фракия выпрямилась и слизнула прилипшие к губам снежинки. Холодные, чистые, на вкус они были как само небо.

Девушка наклонилась, обвила руками шею белозмея, кончиками пальцев нащупала неровный шрам и прижалась щекой к гладкой чешуе. Холодной коже было приятно тепло его тела. Она вдохнула его пряный мускусный аромат и вдруг ощутила едва заметный, но явный толчок: змей вздрогнул от её прикосновения.

Она медленно поднесла ладонь к носу и принюхалась. Запах змеелова всё ещё ощущался: слабый, но совершенно отчётливый.

Асиль сразу же уловил его, как только она подбежала к нему на высоком перевале. Он задрожал и отпрянул, обнажив клыки, и она без колебаний ступила в облако змеедыма, вырвавшееся из его пасти; дым стирал с тела девушки зловонный запах.

И всё же он остался у неё на руках.

Запах змеелова был равноценен для Асиля запаху смерти. Мёртвые змеи. Этот отвратительный запах преследовал змееловов повсюду: так пахло масло, которое они жгли, их одежда и обувь, шкуры, на которых они спали ночью. Эта мерзкая вонь пропитала их волосы, кожу, дыхание…

Глаза Фракии потемнели, сердце забилось чаще.

– Он выветрится, Асиль, – прошептала она. – Этот запах смерти.

Белозмей напрягся; Фракию и саму передёрнуло от противных гортанных звуков, которые так легко сорвались с её губ. Она пригнулась, затем откинулась назад, выгибая спину и раскачиваясь туда-сюда, пока не уловила ритм движения хвоста и шеи белозмея.

Асиль понял; он расправил крылья и заскользил в стремительном потоке ветра. Он принял её обратно; они снова были одним целым.

Взгляд Фракии стал мягче. Этот парень, Мика, был в пустоши не так давно и ещё не пропитался гадким духом змеелова. Она вспомнила запах его кожи, тёплый и сладковатый; так пахнет сломанный лист или свежий мох. Мика был не такой, как остальные. Пока что. Она вспомнила и его несмелые взгляды и движения, куда более красноречивые, чем нерешительное бормотание парня.

– Ты мне интересна…

Но не только любопытство сквозило в его широко распахнутых глазах; это было нечто более глубокое и сильное. Что-то, от чего и у неё внутри всё закипало.

Асиль поменял направление, но она так глубоко погрузилась в свои мысли, что даже не заметила этого. Она сгорбилась и напряглась, сопротивляясь потоку ледяного воздуха, и Асиль ощутил тяжесть ноши на своей спине; от раздражения он стал сильнее бить могучими крыльями.

Да, Фракия вернулась к нему, но что-то в ней изменилось – и оба это чувствовали.

Как бы извиняясь, Фракия расслабила мышцы и снова поймала ритм взмахов его крыльев. Она твердила себе, что не пустит этого мальчишку в свои мысли; не даст ему лишить себя безудержной радости единения с Асилем.

Ведь именно это и делали змееловы. Все до единого. Оскверняли и уничтожали. Отравляли всё, к чему прикасались. Они крали змеёнышей, которые вылуплялись с таким трудом; они убивали белозмеев и их змееродов. Они лапали их беспомощные тела своими грязными руками, ощупывали, обшаривали. Девушка всё ещё чувствовала отвратительный вкус тряпки, которую один из них затолкал ей в рот…

Она крепко сжала копьё; тело её изогнулось, а лицо превратилось в зловещую маску. Асиль вытянул шею, распахнул пасть и с рыком выпустил перед собой жёлто-белую струю пламени, которая превращала летящий снег в клубы пара.

Пейзаж проносился под ними, сливаясь в мутные полосы смазанных цветов – коричневого и грязно-охристого. Далеко впереди, подобно капле крови на гладкой белой коже, виднелись красные воды. Они стремительно приближались к этому месту. Фракия вздрогнула, надеясь, что Асиль этого не заметит, но знала, что её надежда тщетна, – в голове у неё всплыло имя, данное змееловами, имя, которое произнесла женщина-змеелов.

Мясницкий кар.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь скажу это, – сказал Илай, оборачиваясь к Мике. – Но я явно начинаю скучать по твоей болтовне.

Мика пожал плечами, печально глядя вдаль. Илай отвернулся и продолжил уверенным шагом подниматься по склону к высокому перевалу.

– Всё дело в девушке, что ли? – спросил он немногим позже. – У змееродов свой путь, а у нас – свой. Я уже говорил тебе, Мика: они дикие, неукротимые создания. Мы не можем идти с ними рука об руку, как бы нам этого ни хотелось.

В ответ раздался лишь глубокий вздох. Через некоторое время, когда они уже приблизились к вершине и повалил снег, Илай заговорил снова.

– Скажи мне, когда захочешь отдохнуть, сынок. Впереди у нас два дня пути. А может, и больше, если такая погода продержится.

На сей раз Мика не издал ни звука, и Илай обернулся, намереваясь упрекнуть его за невнимательность, однако увидел, что мальчик его услышал и кивал с мрачным отчаянием в глазах.

– Мясницкий кар, куда мы направляемся, – начал Илай, – это, конечно, то ещё зрелище.

Мика снова кивнул.

Со вчерашнего дня, когда Фракия и Асиль покинули их, у него пропало желание разговаривать, однако голос скалолаза помимо его воли проникал ему в голову. Илай старался подбодрить его, и Мика это знал, – но отвечать всё равно не хотелось. Он нарочно отстал, чтобы скалолаз оставил попытки разговорить его, но Илай тоже замедлил шаг и теперь шёл рядом. Мика поймал себя на том, что невольно прислушивается к низкому голосу скалолаза.

– Но вот запах, – продолжал скалолаз, скривившись. – Запах сразу ударит тебе в нос. Мясники облюбовали кар, потому что склоны у него крутые и ребристые; на них удобно раскладывать выпотрошенные туши и органы для просушки; удобно потрошить и свежевать туши. Но вреда от такой работы куда больше, – Илай оглянулся на Мику. – Озеро мертво, – сказал он, крепче сжимая свой посох. – Оно испускает гнилостный смрад, который можно учуять за много миль, если ветер дует в твою сторону.

Мика сосредоточенно слушал, кутаясь в потрёпанный плащ.

– Эти мясники – суровые ребята, даже по меркам змееловов, – продолжал Илай. – Живут они в укреплённых каменных курганах неподалёку от кара, невзирая на запах, и всё, что их беспокоит, – это перегонка огненного масла, змеиный мускус, желчь – в общем, всё, что они могут добыть из змеиных органов. Их жадность не знает меры. Им ничего не стоит убить змея ради одной-единственной железы, которую они считают ценной, и просто выбросить всё остальное. Все их мысли только о том, как побыстрее накопить сокровища, чтобы покинуть высокую страну и возвратиться в долину…