Шафран выстрелил из гранатомета, но в цель не попал. Взрыв прогремел между грузовиками и не причинил им никакого ущерба.

Машины остановились. С них неторопливо сгружались люди в камуфляже, вооруженные до зубов, растягивались в шеренгу. По меркам этой дикой войны их было совсем немного, всего-то человек сорок. Они действовали уверенно, залегли, потом крайние поднялись и перебежали метров на двадцать. За ними еще двое. И так далее. Спецназовцам было непонятно, где в следующий момент поднимется очередная пара. Враги приближались, то ползли, то бежали. За ними медленно шли грузовики, непонятно зачем.

Прогремел второй выстрел из РПГ-7. Граната перелетела через ползущих укропов и взорвалась перед кабиной грузовика. Осколками побило радиатор и колеса. Разлетелись стекла в кабине. Мертвый водитель уронил голову на руль. Машина вильнула и зарылась в канаву искореженным бампером.

– Командир, это была последняя граната, – обреченно проговорил Шафран.

Такой ход событий атакующим не понравился. Они стали что-то злобно кричать, открыли беспорядочную стрельбу. Двое укропов опять перебежали, и на сей раз кому-то из ополченцев удалось свалить одного из них. Ответом на это стал ожесточенный огонь. Пули кромсали гребни окопов, выли злыми шмелями.

Охнул кто-то из защитников блокпоста. Зацепили, суки! Спецназовцы отвечали экономными очередями, берегли патроны.

В дымке приближались демоны с постными лицами. Обкололись они там, что ли? До атакующих уже оставалось метров семьдесят.

Грузовик полз за ними и благополучно наехал на противотанковую мину. Надо же, какой сюрприз! Взрыв порвал грузовик, кабина отвалилась и перевернулась, сноп пламени взмыл в небо.

Укропы, залегшие в поле, громко ругались и стали отползать.

Но закон подлости еще никто не отменял. За спиной у ополченцев внезапно разгорелась стрельба.

– Мужики, сзади! – истошно взвыл кто-то.

У украинских солдат, подползающих с запада, не хватило терпения. У них отказали нервы, и они рановато бросились с тыла на укрепления.

Замешательство ополченцев было недолгим. Спецназ есть спецназ. Выдержка на месте, самообладания хоть отбавляй.

– Федорчук, уводи половину людей! – прокричал Олег. – Отбить атаку!

Лейтенант надрывал глотку:

– Через одного – за мной!

Все перепуталось. Уже сам черт не разберет, кто из какого подразделения. Их всего-то осталось не больше взвода!

Федорчук уже несся по продольной траншее, стегая очередями. Кучка людей следовала за ним, другие бежали верхом, перепрыгивая через траншеи и воронки.

Жаркий бой разгорелся в районе западного поста. Ополченцы там явно уступали врагу в численности. Вооружение у них было так себе, и патронов осталось с гулькин нос. Но они отстреливались.

Взорвались несколько гранат, потом прозвучал ломающийся крик Федорчука:

– Мужики, за мной, врукопашную!

«Это конец, – мелькнула предательская мысль в голове Нестеренко. – Зажали со всех сторон превосходящими силами».

Капитана вдруг накрыло какое-то отупение, равнодушие ко всему происходящему. За его спиной вел бой отряд Федорчука. Там отчаянно кричали бойцы, которых становилось все меньше. По фронту тоже творилось что-то невообразимое, но особых эмоций эта беда уже не вызывала.

Украинские силовики не лежали на месте. Они были близко, дружно поднялись, бросились на штурм. Рядом с Олегом оставалось чуть больше десятка ополченцев. Капитан стрелял по бегущим укропам, а они – по нему. Рядом падали, истекали кровью боевые товарищи. Нестеренко перезаряжал оружие, снова стрелял и как-то машинально удивлялся тому, что еще жив, даже не ранен.

Завертелся Ортега, схватился за голову и повалился замертво. Взорвалась граната, и осколки посекли всех, кто находился рядом – Шафрана, Селезнева. Лишь капитану снова посчастливилось. Его шибанула ударная волна, а смертоносные кусочки металла пролетели мимо. В ушах командира роты звенело, но он контролировал себя.

Он вставил в автомат последний магазин и прокричал, не слыша своего голоса, чтобы бойцы отходили к западному посту, соединялись с людьми Федорчука. Это было правильно. Противник уже наседал со всех сторон, а сил для контратаки у ротного не оставалось.

На западном посту вдруг стало тихо. Почему там прервался бой?

Кучка ополченцев отходила, отстреливаясь. Их осталось совсем мало. Мишка Фендик оступился, полетел в воронку от снаряда и не поднялся из нее. Повалился с пулей во лбу Мжельский. Метнулся в сторону Борисов, избегая очереди, но попал под перекрестный огонь. Он дергался, как кукла на веревочках, и все никак не мог упасть и умереть.

Кольцо сжималось. Щетинкин бросил гранату. Взрыв порвал троих укропов и дал ополченцам фору в несколько секунд. Они прыгнули в траншею, соединяющую посты. Черненко первым влетел в нее, упал на корточки и стал бить короткими очередями по расплывчатым силуэтам, мерцающим впереди.

Весь мир шатался и падал. Олег прикладывал титанические усилия, чтобы не потерять сознание. Он вместе со всеми спрыгнул в траншею. К ним бежали какие-то люди с серыми лицами. Они не кланялись под пулями, равнодушно принимали смерть.

«Реально уделанные?» – мелькнула пустая мысль.

Атакующих сметали автоматные очереди, но вслед за ними бежали другие.

– Отходим на западный пост! – приказал Нестеренко, и кучка людей, ощетинившись стволами, стала смещаться по траншее.

Но все это было тщетно. Западный пост оказался занятым неприятелем. Наверное, все люди Федорчука погибли. Огонь по ополченцам теперь велся с двух сторон.

Черненко охнул и повис на каком-то мертвеце, вытянувшемся поперек траншеи. Эти два тела превратились в барьер от пуль. Олег свалился на колени и стрелял одиночными. Глаза щипало, горячий пот заливал лицо.

Ракитин, с головы которого окончательно свалилась повязка, истратил все боеприпасы и перехватил автомат, чтобы встретить прикладом врага, спрыгнувшего в траншею. Этот парень, когда-то служивший в киевском «Беркуте», решительно не думал о смерти, забыл о ней. Он был весь в драке, в крайней стадии азарта, возбуждения. Когда его стали прошивать пули, Ракитин все-таки завершил начатое. Он резко опустил приклад на голову противника и только после этого повалился с чувством выполненного долга.

Загорец тоже высадил последние патроны и отбросил автомат. Украинские силовики спрыгнули в узкую траншею и мешали друг другу. У них произошла заминка. Вот этим и воспользовался Загорец, отвел душу, проявил все свое профессиональное мастерство! Он налетел на врага как коршун, с голыми руками. Первому угодил в горло костяшками пальцев. Нечего шею вытягивать, кретин! Удар был смертельный, но укроп упал не сразу, повис на сослуживцах, напирающих сзади.

Загорец вырвал автомат у одного из них, когда тот уже собрался надавить на спусковой крючок, и врезал прикладом под губу. После такого удара, как правило, жить не хочется. Ополченец махнул прикладом, приголубил кого-то по виску, добавил кулаком в живот. На него напирали живые и мертвые.