– Молчите, глупец, – раздался негромкий голос Торквемады. Фрей Констанций понял и заткнулся. – Молчите, ибо не вам говорить. Они помогли обезоружить оборотня, который убил фрея Доминго и едва не сделал то же самое с фреем Хуаном.

Фрей Хуан уже сидел на полу и моргал глазами, кажется, еще не понимая, что происходит вокруг него и что это было вообще.

– А при помощи чего же можно расправиться с нечистью, как не при помоши атрибутов нашей святой веры? – продолжал Торквемада.

– Но, фрей Томас… – нерешительно начал один из инквизиторов, – когда распятием Спасителя орудуют, как будто это кузнечный молот в руках мужика…

– Молчите, фрей Пабло! – прервал Великий инквизитор и его. – Молчите! Я полагаю, что этих людей пока следует отвести в камеру, но то, что они содеяли, будет им зачтено. Ибо не может одно создание дьявола поднять руку на другое!

«То есть, проще говоря, мы оправданы? – мелькнула мысль у Афанасьева. – Черт возьми!.. Совсем нет времени! Эх, попытка не пытка! Попробую! Видно, этот Торквемада не такой изверг и не такой пещерный губитель, каким его рисовали разные историки. Может, втолкую?»

И он, собравшись с духом и подбирая итальянские слова, произнес:

– Уважаемый сеньор Торквемада! Я хотел бы… попросить вас… одним словом, у нас мало времени и…

Владимир Ильи, поняв затруднение Афанасьева, тотчас же подхватил:

– Очень, очень мало времени! Мы, батенька, так сказать, очень спешим, и нам нужно уже отъезжать! Так что вы, быть может, учтете то, что мы оказали вам услугу, расправившись с этой страхолюдиной… бр-р-р!.. и отпустите нас? Кроме того, сеньор, мы хотели бы попросить вас о том, чтобы вы подарили нам одну из ваших сутан. У вас же большой гардероб, не так ли? А нам очень пригодился бы такой сувенир. Мы, так сказать, путешественники, интересуемся предметами старины… коллекционеры… гм-гм….

Неизвестно, в какие дебри завела бы Владимира Ильича его неуемная кипучая фантазия, но Торквемада решительно оборвал его:

– Здесь говорят только по моему повелению, сын мой! А я еще не принял решения в отношении вас. Отведите их в камеру! – приказал он альгвасилам. – Вы узнаете о моем решении через три дня, на аутодафе!

Эти слова прогрохотали в ушах Афанасьева громовым набатом. Нет, не об аутодафе… Другое: «ЧЕРЕЗ ТРИ ДНЯ!» Через три дня уже будет слишком поздно… сумеют ли они завладеть одеянием Великого инквизитора или же нет. Слишком поздно.

Слишком поздно.

Побег? Да нет, побег – безумие. Эти альвасилы, перепугавшиеся собаки-оборотня, верно, очень храбры, когда их восемь вооруженных протазанами и пиками здоровяков в панцирях против двоих безоружных и утомленных схваткой с чудовищем «еретиков». Нет!..

– Всё пропало, – прошептал Женя.

– Это, батеньки мои, совершенный волюнтаризм! – окрысился товарищ Ульянов. – Это же чушь, ерунда!.. Ведь это дело настолько же очевидно, как то, что Земля круглая!.. Что тут разъяснять? Какие три дня на принятие решения, товарищ Торквемада? Вы берете даты с потолка, а у меня, между прочим, мало времени! Я – занятой человек! Я Совнаркомом руковожу, а вы не можете разобраться с одним судебным заседанием! У нас товарищ Дзержинский дела рассматривает за час, а тут!..

Альвасилы довольно бесцеремонно подтолкнули ораторствующего вождя мирового пролетариата к выходу из зала. Торквемада сидел и отсутствующим взглядом смотрел куда-то в стену. Женя беспомощно махнул рукой…

Через полчаса обвиняемые Ульянов, Афанасьев и их итальянский товарищ Джованни Джоппа были водворены на прежнее место. А поздно вечером в камеру пришел фрей Хуан, который, кажется, начал питать к ним какое-то подобие симпатии после того, как они спасли его от чудовищного оборотня. Доминиканец сказал, что не через три дня, а уже послезавтра состоится аутодафе, на котором Великий инквизитор Торквемада и вынесет свое решение в отношении их. Фрей Хуан доверительно наклонился к Афанасьеву и сообщил:

– Ничего. Всё нормально. Фрей Томас не будет вас сжигать.

– И на том спасибо, – пробормотал Женя без особого энтузиазма.

– Пройдете в самарре с зажженной восковой свечой в знак покаяния, получите пять лет галер, отработаете и – свободны! Из Испании вас, конечно, вышлют под страхом смертной казни, но – ничего! – продолжал оптимистичный фрей Хуан. – Наказание легкое!

Женя очнулся.

– Пять лет галер? – переспросил он.

– Да, да!

– Пять лет?!

Фрей Хуан замахал руками:

– Не благодарите, сын мой, не благодарите! Я понимаю, что вы рассчитывали намного худший исход вашего дела! Это мне удалось выхлопотать вам такое легкое наказание, впрочем, если фрей Торквемада накинет вам пару лет, не обессудьте. Он строг, но справедлив! Сейчас вам принесут еды. Мужайтесь, дети мои!

И довольный собой фрей Хуан испарился. Афанасьев встал и что есть сил врезал кулаком по стене:

– Пять лет?! Вы слышали, Владимир Ильич, – ПЯТЬ ЛЕТ? Этот лысый урод, который тут сиял, как будто оказал нам благодеяние… слышали, что он сказал… слышали, нет?..

Народ в лице Владимира Ильича, Джованни Джоппы и его говорящей жабы безмолвствовал.

…Когда Афанасьев услышал о сроке, в течение которого должно пройти окончательное рассмотрение их дела и состояться аутодафе, он думал не о деле, не об аутодафе и даже не о возможном наказании, которое могло их постигнуть (пять ли это лет каторжных галер или семь лет, нет!). Он думал о том, что как раз сегодня, в эти последние часы, когда монах нудным начетническим голосом вещал ему о возможных последствиях их «ереси», дионы, в невменяемом ли состоянии, полные ли энергии – ПОКИНУЛИ ЭТОТ МИР. И вернулись туда, в уже недосягаемый для Жени предел – на дачу Коляна Ковалева с очаровательными зубодробительными дикарями, с добрым Добродеевым и любезным дедушкой Вотаном Боровичем…

В миг, когдаа рваным смехом зайдется

черный карлик, вмурованный в стену живьем,

и истлевшей молитвой забьется

слишком юное сердце мое,

и легонько скользнет вереница

беглых снов и кошмаров моих взаперти,

и не стертые темные лица

одиноко прошепчут: «Прости…» —

вечер горек и сер, ты очнешься от сна,

и, неслышно скользнув с черных складок портьер,

твои руки безвольно сожмет Сатана…

1

Аутодафе было любимым развлечением жителей Толедо и окрестных поселений.

Собственно, у них не было другого досуга, так как индустрия развлечений в средневековой Испании была развита чрезвычайно слабо. Не сильно погрешим против истины, если станем утверждать, что ее не существовало вовсе. Зрелищ типа театральных спектаклей испанцы были практически лишены по той простой причине, что ремесло актера фрей Торквемада считал бесовским. Актеров пачками хватали, обвиняли во всех мыслимых ересях и максимально доступными методами убеждали в их, актеров, несознательности. Присутственные места типа трактирчиков и кабачков были не очень распространены, и ходили туда преимущественно лица асоциального толка, как выразился бы Владимир Ильич. Нищие, воры, спившиеся ремесленники – таков был контингент трактиров ТОЙ Испании. Томас де Торквемада считал вино еще одной уловкой дьявола, так что приличные люди старались в такие места не ходить: не хватало еще проблем с солдатами инквизиции, которая время от времени проводила облавы!.. Трактиры и винные погребки были широко распространены только в портовых городах, где рука инквизиции была не столь сильна, да и моряки, будь то испанцы или же иноземцы – народ отчаянный.