– Вот видишь, – сказал Дюррал, кружа меня по эшафоту, словно это был бальный зал роскошного дворца, – у тебя уже получается.

Мои ноги едва касались деревянных досок. В основном я просто цеплялась за Дюррала, который вертелся в бешеном ритме, и старалась не отставать от него.

Горожане в ужасе смотрели на нас. Сегодня у них выдался насыщенный день. Они увидели ведьму, демона, а теперь их городская площадь погружалась в пучины безумия.

А восковой человек? Он попросту рассмеялся.

– Вы, аргоси, буквально из всего можете сделать прекрасное развлечение, – сказал он. – Выкидываете коленца, притворяясь, что это защитит вас от магии.

– Бесшабашность, – отозвался Дюррал, будто поправляя ученика. Тем временем он заставлял меня кружиться вместе с ним – под музыку, слышную лишь ему одному.

Мне он сказал:

– Или, как мы, аргоси, любим говорить: арта, мать его, валар. Знаешь, что такое бесшабашность, девочка?

– Что-то вроде храбрости? – спросила я, чуть не споткнувшись о собственные ноги. Хотите верьте, хотите нет, но танцевать гораздо труднее, чем кажется.

Дюррал покачал головой.

– Храбрость – это всего лишь ещё одно слово для обозначения мужества. А быть мужественным – просто значит держаться за то, что правильно, даже если тебе очень хочется убежать, и приходится прибивать ноги к полу, чтобы устоять на месте. Бесшабашность – другое дело. Это значит отпустить себя.

Я вспомнила тот день в таверне, когда он столкнулся с четырьмя мужчинами, желавшими меня повесить. Тогда Дюррал показался мне очень храбрым. Теперь же… Если подумать, возможно, он прав. Храбрость – это нечто другое.

– В каком смысле – отпустить? – спросила я.

– Хватит этих игр, – вмешался человек из воска.

Его пальцы оказались так близко, что едва не коснулись моего лица, но Дюррал вовремя оттолкнул меня.

– Избавиться от всего, – сказал он. – От страха, от гнева. Иногда даже от радости. Представь, что ты стоишь на вершине утёса над озером с голубой водой. Ты хочешь прыгнуть, но знаешь, что внизу есть камни. Ты можешь упасть на них и сломать позвоночник. Или можешь слишком сильно удариться о воду и потерять сознание. Ты можешь не выплыть на поверхность и утонуть. Чем больше ты думаешь об этом, тем сильнее становится страх. Ты начинаешь злиться на себя – начинаешь думать, что, может быть, ты трусиха, поскольку видела, как прыгали другие.

– И что делать? – спросила я, затормозив, когда восковой человек снова оказался совсем близко. И снова Дюррал увёл меня за пределы его досягаемости.

– Хоть на миг перестать быть собой.

– И кем стать?

– Никем. В такие моменты ты просто часть мира, как скалы, и деревья, и вода внизу. Тебя нет – и некому бояться или злиться. Ты становишься просто решением.

– Решением?

Дюррал кивнул; улыбка его стала шире.

– Решением прыгнуть. Решением… – он резко развернулся, когда восковой человек сделал очередную попытку меня схватить, – осмелиться.

Вероятно, всем, кто его слышал, слова аргоси казались тарабарщиной. Возможно, до сего момента они и для меня так звучали. У слов есть смысл, но они могут означать разные вещи для разных людей в разное время. Слова, которые Дюррал сказал сейчас? Они что-то значили для меня. Они были похожи… на путь, который маячил передо мной в темноте.

– Хватит! – взревел человек из воска.

Он снова заскользил по эшафоту – ко мне, и я поняла, что на этот раз Дюррал не будет ему мешать.

Заклятиям джен-теп нужен какой-нибудь якорь. Магия должна к чему-то прикрепляться. Это заклинание зацепилось за мою ненависть – ненависть к джен-теп, ненависть к себе и ненависть ко всему миру за то, что позволил им обеим существовать одновременно. Дюррал хотел, чтобы я отпустила весь свой гнев – в надежде, что это каким-то образом заставит заклинание развалиться. Но я не могла. Ненависть была единственным огнём, который меня согревал… Впрочем, прыжок со скалы ещё не означает, что вы умеете летать. Вы просто на несколько секунд избавляетесь от земли под ногами. Могу ли я это сделать? Не навсегда, а на мгновение?

– Дюррал, сейчас! – сказала я.

Аргоси разжал руки. Инерция нашего разворота кинула меня прямо в объятия человека из воска. Моего врага. Моего проклятия. На алом лице отразилось изумление. Маг, контролирующий восковую фигуру, едва ли сообразил, что схватил меня и что один краткий миг мы танцевали с ним в паре.

Я танцевала с заклинанием джен-теп.

Здорово, да?

Что-то булькало у меня на губах. Первый недоверчивый смех над тем, насколько всё это нелепо. Не только то, как безумно с моей стороны танцевать с существом, созданным из магии и красного воска, но и абсолютная нелепость идеи, что кто-то может ненавидеть нечто столь маленькое и бессмысленное, как я. И – также – то, что нечто маленькое и бессмысленное вроде меня может ненавидеть тех, кому я никогда не сумею причинить вред.

В этот момент, в промежутке между смехом и осознанием собственного веселья, я отпустила себя. Я прыгнула с вершины воображаемого утёса в воду внизу.

Восковой человек уставился на меня. Мы с ним одновременно замерли на полушаге, держась за руки. Он выглядел удивлённым. И в эту секунду, на краткий миг – не больше, чем промежуток между двумя тиканьями часов, – я увидела сквозь красный воск самого Сокола. А он увидел меня.

Теперь он был старше, лет двадцати. Таким же красивым, как прежде, когда мы встречались в последний раз. Мне нравилась серьёзность в его глазах.

Даже тогда я понимала, что скоро вновь его возненавижу. Пламя погасло лишь на мгновение, притушенное ветром моего смеха. Но этот короткий мир между нами всё равно был настоящим. Я отпустила и его, и себя. Мой дух висел в воздухе над водой. Свободный.

– Невозможно, – сказал Сокол через восковую фигуру.

Она разваливалась, обрушиваясь сама на себя, пока я не осталась стоять рядом с лужицей красного воска, которая никому не могла причинить вреда.

Дюррал подошёл и встал рядом. Он тоже смотрел на лужу.

– Ты спрашивала меня, как аргоси смеют беспечно шагать по этому миру, не владея собственной магией?

– Да.

– Вот и конец урока, девочка.

Так я сделала первый шаг по пути аргоси.

Второй шаг оказался намного сложнее. Что вы должны чувствовать после того, как с вас сняли ужасное проклятие?

Радость.

Облегчение.

Лёгкость.

Умиротворение.

Ничего?

Сказки, которые рассказывают медеки, не так уж отличаются от сказок других народов. Ужасные бедствия падают на плечи тех, кто благословлён силой духа, чтобы противостоять им. Благодаря храбрости и самопожертвованию они побеждают врагов и тем спасают свой народ. За этим следует много радости.