силы вокруг, то им больше ничего и не нужно? Бесконечно карабкаться на вершину, где уже и так все известно — тупик. Бессмертным и смертным не к чему стремиться, и в итоге они раз за разом невольно делают то, что только и остается — пытаются разрушить то, что стало их цепями. И тогда что бы мы ни делали, как бы ни пытались остановить конец света, он в итоге неизбежен. Потому что воля одного или даже дюжины не может перевесить волю всех… Какая красивая, но страшная история. Вот только ты сказал, что придумал, как можно все изменить и исправить. Ведь так, Кот?»

«Да, — кивнул я. — Есть простой путь: просто все уничтожить, сделать так, чтобы не было воли кроме твоей. Самому стать той силой, что сотрет этот мир и попробует создать новый. Либо вариант посложнее. Сейчас вся система развития построена так, что гонит каждого бога или смертного к вершине, а потом к неизбежному разрушению. Но что, если изменить именно эти правила, чтобы награждалась не голая сила любой ценой, чтобы царили не подлость и эгоизм, но и у остального был шанс?..»

«Когда ты начал про то, что нужно убрать несправедливость, я было решила, что ты сошел с ума. История для святош или малолетних идеалистов… Но изменить систему… — Майя думала. — Кто-то предаст и заберется на вершину. Кто-то останется верен друзьям и своему слову и… Сейчас это бы ему ничего не дало, но ты ведь хочешь добавить награду именно для таких людей. Посмотреть, куда они двинут мир, если будут получать силу за добро… Нет, тут нужно другое слово!»

«Справедливость, ты ведь уже говорила», — подсказал я, и Майя расхохоталась.

Действительно, забавный круг порой выписывает наше сознание. В молодости мы ищем ее, потом начинаем верить, что этой синей птицы просто не существует, пробиваем себе путь наверх, не гнушаясь любым нарушением правил, и в итоге… Даже получив все, что только можно, снова начинаем искать именно ее. Кто-то только для себя, кто-то для близких, кто-то для своего народа или даже расы. А кто-то для всех!

— По домам! — я хлопнул в ладоши во второй раз, и за спинами стажеров открылись разрезы в изнанку. Третий хлопок, и поток ветра отбросил будущих черных назад. Теперь, когда можно было не сдерживаться, я хотел сделать в проклятом мире еще кое-что.

Раз уж я здесь, раз уж нашел себе новую цель, то было бы глупо не пообщаться с тем, кто когда-то прошел тем же самым путем. Он выбрал другое решение, он в итоге заплатил огромную цену — и мне нужно было понять, стоило ли оно того. Жалел ли когда-то Хашам, что решил изменить мир. И для этого ответа мне было нужно не отражение из Грани, с которым я общался раньше, а сам мертвый бог, частицу которого можно было найти только в одном месте.

Я поднял голову и посмотрел на клубящиеся тучи прямо в центре Кладбища. Сердце проклятья, убивающего богов. И ведь можно было и раньше догадаться, что мимо него мне не пройти. Несмотря на искреннее желание держаться подальше от неприятностей.

— Значит, вот как ты выполняешь приказы своего господина!

Молодой человек с побелевшими от соли волосами нависал над склонившейся перед ним девушкой. Он не был богом, но однажды найденный древний ритуал помог создать совершенство. Ту, кого он полюбил больше жизни, больше себя, и ту, кого походя убил один ничтожный бог. Даже не специально, а просто потому что ему было плевать на дающий ему силу мир.

Почти год Мали жил только этой потерей, прокручивая в памяти мгновения утраченного счастья, но потом собрался и повторил ритуал. Его Галатея умерла, но Пигмалион был уверен, что сможет вернуть ее. Надо было всего лишь сделать то, что навсегда отпечаталось в его памяти. Снова создать совершенство, которого не хватало в его жизни… Он верил, до последнего верил, что у него получится, вот только новая Гала оказалась совсем другой.

В чем-то даже сильнее — ее тело и аура подстраивались под того, кто на нее смотрел, становясь идеалом для этого человека. Или же, если бог или человек был по-настоящему влюблен, то творение Мали принимало форму серой мышки. Ироничное признание силы чужих чувств, которое так бесило незадачливого творца. Словно сама суть его нового творения говорила, что теперь она принадлежит не только ему. А еще…

— Господин, — девушка склонилась еще ниже, и Мали не удержался и пнул ее ногой.

Как же его раздражало то, что это существо приняло облик Галы. Это было и болезненным напоминанием, и уколом — будто он не любил свое прошлое творение достаточно сильно. Ведь, будь иначе, его новая Галатея должна была стать и для него серой мышкой. Это раздражало. Но в то же время именно эта ярость и помогла Мали двинуться дальше. Подарила силы, чтобы превратить свою бывшую любовь в оружие и дать ей новое имя. Аласа — для большинства это был просто набор звуков, на языке же его родины за ними скрывалось слово «проклятая». Самое то для той, чья судьба будет связана с проклятьем мертвого демиурга.

— Итак, — Мали перешел от ударов к делу, — я приказал тебе внедриться в ближний круг Кота, я подстроил так, чтобы его человек выделил тебя! И что в итоге? Тебе улыбнулась удача, ты была рядом с ним почти десять дней и ни разу не попыталась его убить! Или ты думала, что я ничего не узнаю⁈

— Я не сомневалась, что ваш новый хозяин вам все расскажет, — Аласа продолжала склоняться в позе покорности.

— У меня нет хозяина! — Мали снова пришел в ярость. — Пусть он так думает! Пусть это выглядит как роль слуги со стороны! Мне плевать! Он для меня такой же инструмент, как и я для него.

Было видно, что человеку совсем не плевать на то, как он выглядит. Ярость клубилась в нем и с радостью выплескивалась на ту, кто не имел права ответить своему создателю. Аласа действительно могла расширять и по-своему трактовать отданные ей приказы, но не больше.

— Итак, — повторил Мали, — ты решила, будто мои слова о том, что нужно ждать подходящего момента, дают тебе право вообще ничего не делать? Действительно, если дать волю слабости и страху, можно решить, что он никогда и не наступит… Так вот меня