На Свалку.

Я все падала и падала. Я поднималась, но вскоре вновь оказывалась на земле. Я говорила себе, что обвязана крепкой веревкой и что на другом конце этой веревки находятся крепко держащиеся за стену мой якорь и все остальные якоря. Они держатся изо всех сил, не давая нам оторваться.

Некоторое время мы ковыляли в тени Дома. Она создавала иллюзию защиты, но стоило из нее выйти, и ты, вне всяких сомнений, почувствовал бы себя голым и одиноким. Только поначалу этого ощущения у меня не было, ведь рядом тяжело ступали остальные свалочные Айрмонгеры. Я не была одинока. Посмотри вниз. Не смотри вниз. Посмотри.

Вот где я оказалась.

На Свалке. Она простиралась далеко вокруг. У стены слой грязи был нетолстым, там можно было почувствовать твердую землю под ногами, глубины не ощущалось, а ноги вязли совсем чуть-чуть. Я подумала, что со мной и со всеми остальными все будет в порядке. Но вскоре отмель осталась позади. Приходилось двигаться, не останавливаясь, иначе начнешь проваливаться, тонуть, с каждой остановкой увязая все глубже и глубже. Приходилось выкарабкиваться и продолжать движение. Мы еще даже не приблизились к глубинам, а я уже увязала по щиколотку при каждой остановке, и мне приходилось выбираться и искать что-нибудь такое, на что можно было ступить: кусок дерева или металла, кирпич — что угодно, лишь бы высвободить свои сапоги. Не останавливайся. Не останавливайся. Не смотри вниз. Посмотри.

Мне вдруг подумалось, что я иду по телу какого-то существа. Вот только это существо мертво. С момента его смерти прошло уже много времени, и нас отправили осмотреть его огромную разлагающуюся тушу. В некоторых местах она была твердой, в некоторых — мягкой. Ноги по ней скользили, а иногда немного проваливались. Но за нами по-прежнему виднелась стена, а значит, я была не одинока.

Свалочные Айрмонгеры сновали вокруг, выхватывая что-то руками в больших перчатках или тыкая в землю прутьями. Они перепрыгивали с кочки на кочку, словно знали каждую из них. Они чувствовали себя настолько уверенно, будто земля была не зыбкой, а твердой, надежной и подробно запечатленной на картах. Я же поскальзывалась на каждом неуверенном шажке. Я заметила двух Айрмонгеров, которые нашли какое-то бревно и уже уносили его обратно к стене. Третий нес что-то похожее на старый двигатель, а четвертому не удалось найти ничего, кроме старой мыльницы, но он, казалось, был этим вполне удовлетворен. Не останавливайся. Не останавливайся. Не смотри вниз. Посмотри.

Проблемой было то, что мусор не стоял на месте. Я видела, как он перекатывался прямо передо мной. Мне показалось, что в некотором отдалении от себя я заметила хлопавший дверцей шкаф, что-то наподобие старого буфета. В одно мгновение я могла его видеть, а в другое он уже уходил на глубину. Он то оказывался на вершине горы, то падал в долину. Чем дальше ты заходил, тем больше объекты двигались. Вскоре рядом со мной было уже гораздо меньше Айрмонгеров, и их число продолжало сокращаться. Через некоторое время нас было не более пяти, и я заметила, что веревки моих спутников натягиваются. Они уже достигли своего предела. Но не я. Мне все еще предстояло идти вперед.

В воздухе рябило от птиц. Некоторые из них не могли справиться с порывами ветра и камнем падали вниз или улетали, отдавшись на милость стихии. Я видела, как одна из них бросилась к земле и взлетела уже с крысой в клюве. Я должна продолжать движение и не давать веревке за что-нибудь зацепиться. То тут то там мне приходилось поворачивать и приподнимать ее, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. После этого я должна была дважды за нее дернуть, чтобы якорь знал, что я по-прежнему на ногах. В ответ якорь также дергал ее два раза, чтобы подтвердить, что и с ним все в порядке. Якорь был на месте, и это было уже что-то.

Слышно было плохо, шлем был слишком толстым. Я была уверена, что летавшие вокруг меня чайки ждали, пока я вытащу что-нибудь из мусора. Наверное, они кричали, но я их не слышала. Единственным, что я слышала, было мое собственное дыхание, тяжелое от усталости. Чем больше я боролась, тем четче я слышала себя. При каждом выдохе забрало моего шлема на мгновение запотевало. Исчезала испарина, только когда я вдыхала. Только тогда я могла увидеть качавшуюся и кружившуюся, словно водоворот, массу передо мной.

Несколько раз меня что-то ударяло. Поначалу я не понимала, что это был сам мусор. Я думала, что со мной сталкиваются находящиеся рядом Айрмонгеры. Но затем я увидела, что в меня врезался остов старого деревянного стула. Он был гнилым, изломанным и совершенно ни на что не годным. Один раз я запуталась в какой-то цепи и упала. Пока я падала, земля подо мной на секунду разверзлась и я смогла разглядеть огромную пещеру, разлом в пластах мусора, трещину в бескрайнюю пустоту, где предметы кувыркались над бездной. Не останавливайся. Не останавливайся. Не смотри вниз. Не смотри. Посмотри. Вниз. Туда. Посмотри.

В какое-то мгновение на невероятной глубине я увидела обломки старых домов, дверь и даже разбитую телегу. Я стояла на краю расширяющегося провала и смотрела в него, не в силах оторвать взгляда. Я склонялась над ним все больше и больше. Именно тогда мне показалось, что я что-то вижу. Кто-то выныривал из мусорных глубин и вновь уходил на дно. Кто-то живой. Но кто — животное, какая-то темная рыба или человек?

Шлеп! Что-то схватило меня и начало утаскивать.

Какой-то свалочный Айрмонгер перехватил меня и вытащил обратно. Я знала, что, если бы не он, я оказалась бы глубоко под землей. Я чувствовала, что оно зовет меня. Но меня вытащили, и сделавший это Айрмонгер сильно ударил меня по руке, чтобы привести в чувство. Я видела, как он кричит что-то в своем шлеме — его забрало все время запотевало, — но не слышала ни слова. И я продолжила свой путь по краю трещины. Я дважды видела рядом с собой один и тот же старый ботинок. Он преследовал меня. Он был черным и просил каши. Я должна двигаться дальше, или веревку перережут. Я тащила одну увязавшую ногу за другой. Вверх — вниз, вверх — вниз. И тогда я увидела что-то маленькое и блестящее, скользившее по земле. Маленькие часы или цепочка, подумала я. Я попыталась схватить эту вещицу, но она продолжала танцевать почти что у меня под носом, вращаясь на ветру. Я бросилась на землю и едва не схватила ее, коснувшись цепочки, но в этот момент вещица внезапно исчезла без следа, как будто провалившись сквозь землю. Оглянувшись, я поняла, что осталась в одиночестве. Другие свалочные Айрмонгеры были далеко позади. Это было тяжелое мгновение. Я закричала внутри своего шлема. Забрало запотело, и несколько мгновений я ничего не видела. Когда испарина сошла, я заметила, насколько темнее стало снаружи. Небо было практически черным. Приближалась буря.

Темно. Темнее, чем в любом угольном трюме. Свет практически не пробивался через облака. С темнотой пришел и холод. Было холоднее, чем в любой зимний день, когда из твоего рта идет пар, лужи покрываются ледяной коркой, прикосновение к металлу причиняет боль, а ты съеживаешься и дрожишь вне зависимости от того, сколько на тебе слоев одежды, и тебе кажется, что ты никогда больше не согреешься. Холод и безнадежность. Надежды не было никакой. И чувство, словно ты уже умер. Словно ты потерян для всех. Похоронен глубоко под землей в безымянной могиле. Чувство бесполезности, сломленности и одиночества в холодной тьме. Вот что я чувствовала.