– Заткнитесь! – рявкнул Шурик. – Заткнитесь все! Я – лейтенант российской армии! Морду набью!

– У-у-у… – протянул восхищенно Крикунов. – Вот это по-нашему.

Все расхохотались.

– Ну, так скоро увидим, на что ты способен, – сказал Стольников, с иронией посмотрев на Ждана, и первым спрыгнул в холодную воду.

Она обожгла его и отрезвила…

Когда вытянули Маслова, оставалось дождаться Айдарова. Но вскоре появился и он. Фонарей не было, но свет из тоннеля еще позволял видеть друг друга. Пока Ждан разбирался с прибором, Саша подошел к баулу и поставил на него ногу.

– Здесь то, что позволит вам оторваться от привычной жизни и исчезнуть для знакомых навсегда. Вы должны сменить фамилии и не появляться по адресам, где бывали ранее. Приказать потеряться для родных я вам не могу, но помните, что никто из вас сейчас не имеет права говорить о своих планах. Никто из вас не должен знать, куда уедет и чем займется каждый из нас. Сообщение о своих намерениях в этом лабиринте является смертным приговором тому, кто это сделал. До конца ваших дней вас будут преследовать спецслужбы страны, – помолчав, Стольников добавил: – Когда мы разойдемся в разные стороны, единственное, о чем я вас прошу…

– О чем? – взволнованный этими словами командира, машинально бросил Мамаев.

– Каждый четверг вы должны покупать газету «Доска объявлений». Если среди объявлений юридических услуг вы увидите объявление: «ООО Стольников» требуется юрист, зарплата невысокая», знайте, что мне нужна ваша помощь. После этого вам останется только купить билет до Москвы и подняться на второй этаж ЦУМа. После появления объявления я буду ждать вас там в течение трех дней с одиннадцати до двенадцати часов. Это все. А сейчас лейтенант Ждан нас выведет на свежий воздух.

Послышался короткий стон, и Ермолович бросился к Маслову.

– Масло! Масло! Ты глаза открыл! – Ермолович рассмеялся. – Он пришел в себя, разведка!

Стольников упал перед ним на колени и схватил лицо бойца руками.

– Дорогой мой! Сукин ты сын! Ты очухался?!

– Командир… – прошептал Маслов. – Пить…

Зачерпнув кепкой воды из тоннеля, Пловцов помог бойцу напиться.

– Мы не сгорели? – прошептал Маслов.

– Где не сгорели, старик? – спросил Стольников.

– Вертолет упал… Я помню, все горело кругом.

Некоторое время в лабиринте стояла оглушительная тишина.

– Масло, – пробормотал, наконец, капитан. – Чур, не я буду тебе рассказывать…

В лабиринте раздался оглушительный хохот.

– Выберемся мы или нет, я хочу, чтобы вы знали главное…

Саша поднялся и отошел от баула.

– Вы все – герои. И я горжусь, что служил с вами. Чтобы ни случилось со мной после, до конца дней я буду помнить о вас и любить. Всех. Каждого. Нам пора.

Саша подхватил кейс и направился в уборную. Оказавшись в туалете, он машинально осмотрелся. Трое у писсуаров, двое в кабинках. Этой публике сейчас не до его манипуляций. Притворив за собой дверь свободной кабинки, он поставил на стульчак кейс, осторожно открыл его и еще раз осмотрел содержимое. Керий. Зубов похлопотал – на границе его выпустят без проблем. И без проблем его встретят в Германии. Кейс прокатится мимо монитора сотрудника таможни, мимо ФСБ, люди, видящие содержимое чемодана, даже бровью не поведут. Все документы в порядке. Вынув «вальтер», Саша защелкнул замки чемодана. Приподнял крышку сливного бачка и опустил в него пистолет. «Вальтер», выпустив с десяток пузырей, замер на дне.

Он понимает, что заряженный ствол может оказаться в недобрых руках, но у него нет иного выхода. Радует лишь, что крышку поднимать будет не пассажир – ему незачем ремонтировать сломанный унитаз, первым пистолет, скорее всего, увидит уборщица или сантехник. Этим ствол вроде как тоже не нужен…

Убедив себя в том, что пистолет обязательно сдадут в милицию, Саша успокоился. Можно было избавиться от него по дороге в аэропорт, но по старой привычке он не хотел избавляться от оружия до того момента, как начинал чувствовать себя в безопасности. Конечно, зал ожидания в аэропорту в час аврала – не самое безопасное место, однако во всем нужно знать меру. Подойдут сопляки-сержанты и скажут без задней мысли: «Предъявите багаж к осмотру», – и никуда не денешься, попробуй начни заявлять о своих конституционных правах…

Сняв с подвески на стенке кабинки рулон туалетной бумаги, Саша взвесил в руке. То что надо.

Невероятно, но больше всего ему хотелось выпить. Подойти к барной стойке и попросить стакан русской водки в запотевшем стакане. Жахнул бы! Жахнул – с удовольствием и рассмеялся!

Думай он о чем-то другом, возможно, он и оказался бы через минуту там, где намеревался быть – рядом с Жулиным. Но аэропорт и близость свободы настолько опьянили его, что он совершил ошибку, которую никогда бы не позволил себе совершить еще полчаса назад.

Он вошел в зал не как беглец, а как пассажир. Он двигался по залу с невидящим взором, распознавая перед собой лишь конечный пункт следования…

Он прошел по общему проходу первый ряд кресел и едва оказался в пространстве меж вторым и третьим, мужчина, сидящий с краю, резко опустил газету – название ее «Москоу Ньюз», мелькнув, исчезло – и уставился на Стольникова ясным взглядом серых глаз…

Оставшись один, Жулин долго не мог справиться с волнением. Одно дело, когда пальба в «зеленке» и пули свистят рядом: все привычно и естественно. И совсем другое – когда пытаешься быть равнодушным ко всему среди своих. А именно этого состояния требовала от него ситуация. Стольников, уходя, сказал: «Сиди спокойно и не дергайся. Не смотри собачьим взглядом, просто зевай и рассматривай киоски». Иногда Стольников, казалось Жулину, поступал, как мудрый, проживший долгую жизнь старец, но подходил момент – и ему начинало казаться, что этот статус чересчур тяготит капитана. И тогда Стольников начинал поступать, как мальчишка. Ну, зачем ему понадобился этот дурацкий пистолет?! Проблем мало? Можно было предположить, что он забыл о нем, и теперь изворачивается, но ведь доподлинно известно, что капитан не врет никогда! «Ой, я забыл ствол спрятать!» Ну конечно! Стольников забыл о пистолете! Ха-ха. Значит, помнил! Помнил всю дорогу и тащил в кейсе пистолет, за одно наличие которого в личных вещах могут тут же скрутить руки!

«Ох… – думал Жулин. – Он бы еще в туалете ничего не натворил. По нему видно – устал. Издерган, измотан, нервы на пределе, сейчас к нему подойдет кто спросить который час…»

И в этот момент – раздалась телефонная трель…

Эти дни утомили Жулина. Несколько суток кряду без сна и еды. Забота о бойцах, о себе, опасность со всех сторон… Не случись всего, он бы обязательно вспомнил, что на его телефоне специально выставлена мелодия – вальс Штрауса. Именно так Стольников сообщал о том, что звонок исходит от него. На все остальные мелодии прапорщик не должен был реагировать. Но телефон прозвенел в кармане, и он достал трубку. И только когда услышал далекий, прорвавшийся сквозь прожитые дни голос, понял, что совершил ошибку.