Лора кивнула.

– У меня голова лопается от идей, что можно сделать в полуфинале. Керт, напомни мне потом, чтобы я ими поделился! – продолжал Джек все так же напористо, терзая зубами жевательную резинку.

– Непременно, Джек, – кивнул Керт, не отрывая взгляда от замшевых ботинок – синих с оранжевыми подошвами.

Джек еще некоторое время разглагольствовал о постановке сцены, сыпал техническим жаргоном – освещение, расстановка декораций, прожектора, экран, сто слов в секунду, – Керт продолжал кивать и вроде бы все брал на заметку. Непременно, Джек, непременно.

Затем Джек снова сосредоточился на Лоре.

– Мы сделаем это вместе – лучшее в мире шоу, черт его задери. Уговор?

Вдруг он резко оборвал себя и огляделся, словно пытаясь обнаружить источник звука. Уставился на Лору.

Она воспроизводила щелчки лопавшейся на его зубах резинки. Кертис впервые поднял глаза, нахмурился: что за непочтительность к звезде, ведущему шоу?

– Нет, Кертис, она, это… не переживай… с ней это… случается. Спонтанно. Она вовсе, вовсе не… потом это обсудим, – забормотала Бо. – Мы вчера пообщались с антропологом, он объяснил, что делает Лора. Мне бы только припомнить формулировку. Вот Соломон гораздо лучше может объяснить.

Лора изобразила покашливание Соломона, в котором проступала просьба «Лги», а потом его задушевный смех.

Джек и Кертис уставились на нее.

– Если это спонтанно, как планировать следующее выступление? – спросил наконец Джек.

– Хороший вопрос! – Кертис потер подбородок, пристально глядя на Лору, словно взглядом мог вырвать у нее признание, разоблачить самозванку.

Лора, не сводя с Кертиса глаз, воспроизвела тот звук, с которым Соломон почесывал отросшую щетину. Кертис замер, уронил руки, мгновение не понимал, куда их девать, потом снова схватился за столик.

– Сегодняшнее выступление ты планировала? – спросил Джек.

– Нет, – тихо ответила она, распрямилась в кресле, пытаясь найти удобное положение, при котором коротенькое платье не задерется выше попы. Она сама толком еще не поняла, что это было – на сцене.

– Уф! – Джек, продолжая жевать, оглянулся на Кертиса. Прочесть, что у Джека на лице, никто из съемочной группы не мог, но Кертис понимал без труда.

И тут у Кертиса зажужжал телефон. Он прочел сообщение, и на лице его проступил шок – пожалуй, первое искреннее, без маски, выражение с тех пор, как он вошел в эту комнату.

– Господи! – воззвал он к Джеку.

– Что случилось?

– Уже сто тысяч просмотров Лирохвоста на YouTube.

– Что? – слетев со стола, Джек выхватил у него телефон, быстро просмотрел. – Прошло-то всего сколько? Полчаса, сорок минут после эфира?

Кертис кивнул. На этот раз кивнул по-настоящему. Взволнованно.

Джек задумчиво постучал по экрану телефона, затем обернулся к Лоре:

– Нам с Кертисом надо кое-что обсудить, Лирохвост, а о тебе пока пусть хорошенько тут позаботятся. Договорились? Будут проблемы – сразу ко мне.

Лора кивнула.

– Держите меня в курсе, – сказала Бо, поднялась и достала телефон, тоже не скрывая волнения, даже восторга.

– Завсегда, Бо-Пип! – Он послал ей воздушный поцелуй и ушел вместе с Кертом.

Бо скорчила ему вслед гримасу, но улыбку не сумела скрыть. Взяла себя в руки и устроилась рядом с Лорой.

– Итак… – Но сразу же к ней вернулось то неприятное чувство, которое преследовало ее весь день рядом с Лорой: непонятно, что говорить, как себя вести, она терялась и не могла ни заполнить паузу в разговоре, ни сформулировать мысль. Разумеется, ей необязательно дружить с Лорой, она всегда предпочитала знакомиться с героями своих фильмов перед камерой, а не в реальной жизни, может быть, потому-то и нервничает в обществе Лоры. Как завзятый курильщик, который не знает, куда деть руки без сигареты, как музыкант, чувствующий себя голым на сцене без гитары, быть может, Бо утратила способность общаться с людьми без камеры – если такая способность изначально была, говорила она себе.

И еще одна особенность Лоры, помимо ее способности воспроизводить голоса всех дохлых животных в мясном отделе, смущала Бо: этот внимательный взгляд. Бо терпеть не может это ощущение – быть объектом наблюдения, а Лора впитывает все, до мельчайшей детали. Стоит Бо вздохнуть, и Лора повторит за ней. Бо словно сама оказалась в свете рампы, мучается клаустрофобией. Для нее естественно быть наблюдателем, а теперь роли перевернулись, и это для Бо кошмар: слишком пристально приходится всматриваться в саму себя.

Вот и сейчас Лора смотрит на нее, будто в душу пытается заглянуть. Нужно рассказать ей про успех на YouTube, сказать, куда они двинутся сейчас, составить план, но как же неуютно под взглядом этих зеленых глаз! Эти глаза уже подметили воздушный поцелуй, который послал ей Джек, – и посмотрели на Бо вопрошая. Они видят, что Бо улыбается, что Бо охотно флиртует с Джеком. Все то видят, чего Лоре вовсе не следует видеть, – а то, что Бо хотела бы ей предъявить, не замечают.

– Пойдем в гардеробную, переоденешься? – устало предложила Бо.

В тот вечер после представления Соломон, Бо и Лора никак не могли прийти в себя. Словно не иссякал выброс адреналина. Соломон и Бо с компьютера и смартфона шерстили соцсети, собирали отзывы о выступлении Лоры. Сама Лора, прикорнув на диване, чашку за чашкой пила травяные чаи, совершенно ошеломленная такой реакцией неведомых ей людей. К полуночи количество просмотров перевалило за двести тысяч, и о новом чуде сообщили в интернет-новостях под простым заголовком «ЛИРОХВОСТ».

За ночь этот сюжет разросся и распространялся все быстрее. Соломон улетел в Швейцарию еще до того, как Лора проснулась наутро, и без него она почувствовала себя окончательно сбитой с толку. В интернете ажиотаж все разгорался. Сидя в четырех стенах наедине с Бо, Лора беспомощно следила за тем, как стремительно меняется ее мир, – притом что с ней самой вроде бы ничего и не происходило.

В следующие дни Лора не раз просила Бо сходить прогуляться, но Бо твердо вознамерилась укрыть ее ото всех, на улице она превращалась в параноика, то и дело оглядывалась через плечо, подозрительно щурилась на парочки, вскидывавшие телефон, чтобы сделать снимок, и на тех, кто проверял в телефоне почту – а вдруг они тоже снимают. Страшно она была напряжена, и Лора не могла толком понять, что именно она защищает: ее или свой будущий фильм. По нескольку раз на дню Бо включала камеру и принималась расспрашивать, что Лора чувствует и как воспринимает новую жизнь, но Лора вовсе не чувствовала никакой новой жизни: как она могла ее почувствовать, просиживая взаперти? Все, что ей было известно об этой якобы новой жизни, сводилось к тому, что читала ей Бо, – к записям в соцсетях, газетным статьям. К словам, которые произносили неизвестные ей люди.