Мне новая версия теории о радиоактивных веществах, которые испускают положительно заряженные альфа-частицы, уж точно повысила настроение – хихикала полдня.

А на вопрос, почему заряд измеряется в украшениях – кулонах, достойный ироничный ответ ищу до сих пор.

* * *

Проснувшись под утро, я несколько минут размышляла – это ностальгия, или вчерашнее наводнение навеяло воспоминания и мысли о том, как соскучилась по родной Академии? Склонилась к ностальгии, потому что ни ужаса, ни паники во сне не испытывала, скорее наоборот. Забавные они, наши варвары. И никакие внушатели, как бы восторженно они меня ни приняли, не заменят родных студентов с их незатейливыми проказами и парадоксальными умозаключениями.

Открыв глаза, я привычно обнаружила, что Вархар уже встал и «химичит» на кухне. Как ни удивительно, скандр любил готовить. По-своему, по-варварски, обязательно с мясом и сытными овощами, но очень вкусно. С тех пор как мы съехались, я забыла, что такое плита и духовка. Как выглядят кастрюли и сковородки, вспоминала, только вытаскивая их из посудомойки.

Утро в Академии Внушения и Наваждения было в самом разгаре.

Солнце вовсю палило, птицы вовсю пели, коты вовсю мяукали, а возле окна трещали громадными крыльями стрекозы. Наверное, их привлекала цветочная отдушка. По квартире то и дело плыл знакомый приторно-сладкий запах, от которого постоянно хотелось пить. Вархар обыскал все, осмотрел каждый угол, но так и не нашел, где «враги спрятали сахарную вонючку».

Настенные ходики показывали около девяти. Сегодня у меня намечалась лишь одна практика по оптике с очередными темными лошадками – местными студентами.

А после планировалось продолжить наше маленькое расследование.

– С добрым утром, Оленька! – высунулся из дверей кухни Вархар и кивнул куда-то наверх. Я посмотрела на шкаф и обомлела – сверкающие птицы бесследно исчезли. С кресел и стен пропали последние блестки и бусинки.

Как Вархар ухитрился их оторвать? Ведь еще недавно казалось – отделаться от украшений можно только вместе с кусками стен, от фигурок – только вместе со шкафом! И почему я не проснулась?

– Чудодейственная сила света, знаешь ли! – подмигнул Вархар. – Сам не понимаю, как я раньше до этого не додумался? Объяснение лишь одно – все эти побрякушки ослепили меня аж до самого бедного мозга… – И доверительно спросил: – А ты в курсе, что глаза – проросший наружу мозг? Знаю, звучит странно, но факт. После хорошего сна мозг быстро восстановился, и месть не заставила себя долго ждать!

Вархар многозначительно кивнул в сторону двери. То ли он подарил «побрякушки» соседям, как в прошлый раз, то ли выбросил в урну в конце коридора. Уточнять не хотелось.

Скандр улыбнулся вновь – тепло-тепло – и исчез в дверях кухни.

Я встала и принялась по-быстрому приводить себя в порядок.

Впереди длинный день, новый виток расследования и встреча с внушателями, которые наверняка еще не до конца отошли от нашего появления на Карнавале. Не говоря уже о потопе и прочих «мелких» неприятностях. Здешние обитатели выглядели слишком уж чувствительными к «шалостям крипсов», как выражался Вархар. Не то что коллеги и студенты родной Академии. Вот уж они не унывали никогда!

Подумаешь, небо упало на голову! Зато облака можно посвистом разгонять да птиц плевками сбивать.

Подумаешь, ядерный взрыв! Зато сколько часов экономии на электричестве! И какие шикарные окопы на многие километры перекрестья! Да и зрелище впечатляет, разом отвлечет студентов от порчи казенного имущества, а преподов – от студенческих перлов.

Подумаешь, всемирный потоп! Зато сколько высококалорийной, вкусной рыбы и водорослей-приправ. Ешь – не хочу!

Я вдруг поняла, что и на самом деле ностальгирую. И, как ни странно, за несколько недель мировоззрение обитателей Академии Войны и Мира стало мне гораздо ближе, чем могла предположить. И уж точно намного ближе, чем мировоззрение местных «паникеров и соплежуев», как выражался Езенграс.

Даже если они знают, что такое обходительность, а при слове этикет не ищут этикетку на джинсах, футболке или сумке.

* * *

На практику я отправилась в новое здание. И, конечно же, с порога наткнулась на завитушки, барельефы, фигурки. Все вокруг покрывал густой слой позолоты, как в квартире Сласи с Алисой, а каждое украшение слепило сотнями блесток и бусинок. Казалось, я внутри вычурного колье, усыпанного драгоценными камнями.

Привычный медово-сахарный запах заставил часто глотать и мечтать о литровом термосе чая.

Слава богу, глаза уже немного привыкли к сияющим интерьерам, да и местные любители граффити постарались подпортить стенам их «блестящую репутацию».

На каждом этаже безымянные летописцы повествовали о том, кто кого любит и ненавидит, кто кому должен внушить и что именно. Ничего интересного. Обычные студенческие «похвастушки» на тему: «Самый крутой тот, кто рискнул это написать! Зуб даю, вы меня никогда не вычислите!» Дети!

Между пролетами широкой лестницы с перилами, традиционно облепленными статуэтками купидонов и птиц, располагались зеркала – от пола до потолка.

Перед одним из них, за пролет до моего этажа, крутились истла и три сальфийки.

Проверяли идеальные прически, расправляли оборки и рюши, тренировали соблазнительные улыбки. М-да… Если бы мне так улыбнулись, я бы подумала, что у бедолаги свело челюсть или она проглотила килограмм лимонов.

Стоило мне появиться в зеркале, студентки обернулись – одновременно, словно по команде. Оглядели с головы до ног и мечтательно вздохнули – в точности так же, как вчерашние лекторши, спасенные на потопе. Вархара тут уже запомнили, меня, кажется, тоже. Что ж… Больше зауважают. Почему-то я и мысли не допускала, что скандра стоит приревновать.

Меня провожали то ли восхищенные, то ли уважительные взгляды.

Увы! За лакированными позолоченными столами лаборатории сидело чуть больше ребят, чем девушек. При одном моем появлении женская часть группы восторженно зашушукалась. Ребята же и бровью не повели. Такого количества людей-львов в одной группе я еще не встречала. Только десять из тридцати двух моих новых студентов оказались сальфами.

Остальные – истлами. Все так же до безобразия гладко выбритые, с волосами только там, где положено сальфам, они пригнулись, словно нацелились для броска. Истлы есть истлы, даже если они внушатели, а не воители. Казалось, еще минута-две – и студенты оскалятся, покажут клыки.

Слава богу, украшать оптические приборы местные физики не додумались. Глаз просто отдыхал на матово-металлических трубах, микроскопах и ящиках с излучателями всяческих спектров.

Приторно-карамельный запах немного развеялся, позволив дышать полной грудью.

Меня вновь с головой захлестнула ностальгия.

Вспомнилось, как одна скандрина искала кольца Ньютона не в микроскопе, а под партой, на подоконнике и даже в тумбочке лаборантки. И никак не могла понять, почему эти кольца нельзя носить ни на пальце, ни в ушах. Я показала студентке цветные круги в микроскопе, и несколько минут она произносила только: «О-о-о… О-о-о». Впрочем, как и все скандры, когда у них скоропостижно заканчивались слова.