Уайатт взял ее за запястья. Когда он заговорил, его голос был низким и хриплым:

— Только не дразни меня, Рейчел. После этого я не смогу жить… как чертов монах.

Она привстала на цыпочки и обняла лицо Уайатта ладонями.

— Я тоже не хочу жить как монахиня, — прошептала она. — И никогда не хотела.

Возможно, Уайатт и поспорил бы на эту тему с Рейчел. Но не сейчас. Сейчас у него открывались другие перспективы, и ему было чем заняться. Несмотря на это, он продолжал молча стоять. Ему не хотелось торопить события.

Рейчел потянулась к нему и поцеловала его в уголок рта. Затем ее губы заскользили по его губам. Осторожно она прикусила его нижнюю губу. Провела языком по краю его верхней губы. Почувствовав, что по телу Уайатта побежала дрожь, она отстранилась. Ее руки легли ему на плечи, потом опустились чуть ниже. Она прикоснулась пальцами к верхней пуговице на его рубашке.

— Можно мне?..

Он коротко кивнул.

Ее руки задвигались, она стала не торопясь расстегивать пуговицу за пуговицей на его рубашке. Раздвинув края рубашки в стороны, Рейчел положила руки ему на грудь. На мгновение они замерли, но ненадолго. Она притронулась к его шраму на плече, потом на груди. Его кожа была теплой, упругой и гладкой. Когда ее руки снова заскользили по его телу, Уайатт слегка подался вперед. Рейчел ощутила таившуюся в нем силу, но эта сила была спокойной, контролируемой, а не пугающей.

Пальцы Рейчел притронулись к его талии, легко пробежали по поясу брюк. Когда она потерла костяшками пальцев его плоский, упругий живот, Уайатт глубоко вздохнул. Она обняла его, на мгновение прижалась к нему, ее руки замерли у него на спине. Ее узкие кожаные ботиночки расположились между его ботинок. Почувствовав его возбуждение, она слегка отстранилась от него.

Рейчел заглянула ему в лицо. Он тоже пристально смотрел на нее, но в этом его взгляде не ощущалось любопытства. Уайатт просто был несколько напряжен, и, возможно, в нем говорило недоверие. От уголков его глаз побежали тонкие лучики. Его губы, влажные от ее поцелуев, были плотно сомкнуты — он не торопился получить больше того, что получил. Его рот не улыбался, и в нем угадывалось что-то вроде намека на упрек.

Она снова встала на цыпочки, потянулась к нему, поцеловала его в губы, а ее пальцы в это время скользили по его спине.

— Сядь, — шепотом попросила она.

Рейчел осторожно толкнула его в грудь, и Уайатт, мгновенно почувствовав, как ослабели его ноги, сел на край кровати. Она не ожидала, что он подчинится ей, и не знала того, что он уже давно определил линию своего поведения. Она присела перед ним и, взявшись за каблук, стянула с него ботинок, потом второй. На мгновение ей показалось, что на его губах играет слабая полуулыбка. Показалось ли ей, или он действительно улыбался? Вероятно, он тоже чувствовал себя неловко и пытался скрыть это за улыбкой. Что ж, возможно, шутливое отношение к делу — это то, что сейчас было нужно.

Потом она встала и быстро исчезла в ванной комнате.

Уайатт проводил ее беспомощным взглядом. Он не знал, собиралась ли Рейчел вернуться и доделать то, что она начала. Сначала он хотел было пойти за ней, но потом решил не форсировать события. Возможно, она передумала, но он-то не намерен был останавливаться на половине дороги. Уайатт вздохнул.

Временами, лежа ночью без сна, он задавал себе вопрос, почему он отвергал себя. Это отвержение легко могло перерасти в разочарование. Он открывал глаза и смотрел на Рейчел, лежавшую у самого края кровати. Прислушивался к ее дыханию, наблюдал, как иногда во сне она подносила руки к лицу. Она стонала и издавала тихие звуки, значение которых трудно было истолковать. Что это было? Протест? Недовольство?

Ночью она никогда не прикасалась к нему. А ему хотелось этого, он все время ждал, что вот-вот ее рука притронется к его руке. Хотя он сам старался не прикасаться к Рейчел, иногда он пододвигался к ней ближе и вытягивал в ее сторону руку в надежде, что она сама дотронется до него. Но она не догадывалась об этом. Ее уязвимость была той самой каменной стеной, которую она возвела вокруг себя, хотя и не отдавала себе в этом отчета. Днем она старалась ни в чем не уступать ему и держалась с ним на равных, но ночью она была беззащитна.

И он позволял ей это.

И вот теперь он сидел на краю кровати, не зная, что делать. Он снова ждал. Если Господь хотел вознаградить его за долготерпение, то сейчас Рейчел должна была появиться перед ним обнаженной. И она должна была это сделать через несколько секунд.

Дверь открылась.

Она не была обнаженной. Но на ней была надета легкая ночная сорочка, которую быстро и легко можно снять.

Она остановилась у его коленей. Уайатт поспешно раздвинул ноги и дал Рейчел возможность подойти к нему ближе. Она энергично шагнула вперед, взяла его руки и положила их себе на бедра, а затем погрузила пальцы в его волосы. Взъерошила непослушные, выгоревшие на солнце пряди. Провела кончиками пальцев по его шее. При этом она все время смотрела ему в глаза.

— На мне нет корсета, — сообщила она.

Когда Рейчел встала между его ног, у Уайатта сразу пересохло во рту. Его язык был таким сухим, что он был не в силах произнести ни слова. Язык просто приклеился к нёбу.

— Я заметил это, — с трудом проговорил он.

Хрипотца в его голосе возбудила ее.

— Ничто не ускользает от ваших глаз, шериф.

Он не мог с уверенностью сказать, что это было правдой. Уайатт переместил свои руки на ее ягодицы и прижал Рейчел к себе. Когда он уловил витавший в воздухе тонкий аромат лавандового мыла и едва ощутимый мускусный запах ее влаги, его ноздри дрогнули.

Не в силах сдерживаться, Уайатт схватил ее за плечи и приподнял.

Мгновение — и он бросил ее на постель.

Он не хотел причинить ей боль, но его движения были порывисты и грубы. Он лег на нее сверху, взял ее рубашку за подол и задрал ее кверху.

И быстро вошел в нее.

Рейчел вскрикнула, но не от боли, а от переполненности чувствами. Она положила руки ему на плечи, ее ноги уперлись в матрас. Он стал двигаться в ней. Тихие стоны, вырывавшиеся из ее горла, возбуждали его до крайней степени. Его толчки с каждым мгновением становились сильнее и резче. Наконец тело Уайатта содрогнулось, и из его горла вырвался крик.

Некоторое время он лежал не двигаясь. Все, что он слышал, было лишь его собственное дыхание. В его голове вились какие-то смутные, неопределенные мысли.

Внезапно он поднял голову и посмотрел на Рейчел. В его взгляде застыл немой вопрос.

— Я сделал тебе больно? — Хотя он вовсе не хотел этого, его вопрос прозвучал как обвинение. Он пристально смотрел на Рейчел, его глаза сузились.

В ответ Рейчел лишь вздохнула:

— Нет.

Он прорычал что-то нечленораздельное. Рейчел не знала, что означал этот мягкий рык, вырвавшийся из его горла. Это могло означать и удовлетворение, и насмешку.