– Ой ли? – недоверчиво сморщила нос бабка. – С чего ему бежать-то? Выйдет, порубит мечом заколдованным всех твоих скоморохов да в обратку и спрячется. Он же бессмертный, ему, поди, и огонь не страшен.

– Нет, нет, непременно должно сработать – я читал нечто подобное из Шерлока Холмса. Кощей побежит спасать летучий корабль, спеша вывести его из зоны пожара. На стрельцов и женщин отвлекаться не станет, нет времени. А как только корабль взлетит, тут наши охотнички зацепят его крючьями и намертво пришвартуют к заборам.

– А потом?

– Что потом? Ну-у… мы его арестуем.

– Угу, тока перед арестом злодей тебе столько молодцов посечет, хоть пол-Лукошкина в траур одевай! И это еще Кощей не в полной силе будет…

– Тогда я не знаю… – Действительно, ничего подходящего на ум не приходило.

– Эх ты, голова бедовая, милицейская… Ладно уж, присоветую тебе, как с силой Кощеевой справиться. Чую, отольется мне энто в старости, ну да поживем – увидим…

– В какой старости, бабуля?

– А ты не язви! – разулыбалась Яга. – Ежели б Кощеюшка не так слаб был, я бы первая в лес подалась.

– Партизанить?

– Никитка, не язви!

– Больше не буду, честное слово. Давайте ваши предложения.

– Предложу я тебе дело дельное. На одних веревках ты корабль летучий нипочем не удержишь. Да и Кощей-то небось не дурак, что ему стоит канаты твои мечом пообрубить? Надо нам корабль энтот таким грузом загрузить, чтоб он и взлететь не мог.

– Мешками с песком? В принципе можно попробовать… Предложим стрельцам бросить по мешочку, так постепенно закидаем до бортов.

– Ты опять издеваешься, что ли?! – даже обиделась Яга. – Думай, чего несешь-то! Как тебе стрельцы из-за заборов будут на корабль мешки тяжеленные навскидку метать?! У нас на всю операцию человек десять – двадцать отряжено, коли все попадут – рази ж двадцать мешков корабль посадят? А ежели промахнется кто… Дак Кощей потом тем же мешком тебе с небес по маковке и навесит, с превеликим удовольствием…

– А если порох?

– Весь город спалим, как сверху шарахнет! Я уж твоей затеи с опилками да стружками горящими опасаюсь, а ты мне порох в ноздрю суешь… Дома-то вокруг сплошь деревянные!

– Понимаю, но ведь не грибами маринованными мы в него кидаться будем? – взмолился я.

Бабка наконец сжалилась и снизошла до объяснений:

– Соль…

– Что «соль»?

– Я те говорю, солью корабль летучий загрузить надобно. Соль – вещь древняя, чародейная, все, что ни есть в земле, на соли держится. Без соли и щи не щи, соль звери лижут, солью Господь кровь человеческую напитал… От того сила в ней великая! Кощей соли чистой, ровно солнца ясного, боится. Жжет она его аж до костей. На соляной склад идти надо, там ее немолотой полно. Набрать кусков поболее да и вдарить дружно – сядет кораблик! И Кощей в нем смирным будет, как овечка стыдливая…

– Несколько притянуто за уши, на мой взгляд, но… что мы теряем? Давайте попробуем соль.

– И стрельцам еремеевским накажи, тем, что в подмоге стоять будут, – пущай пищали свои тоже солью зарядят…

– Ага, и целят ниже поясницы!

– Да прекратишь ли ты язвить, участковый?! – деланно возмутилась Баба Яга, а потом расхохоталась вместе со мной. Страшно не было ни капельки! После столкновения с гражданином Бессмертным у ворот нашего отделения меня уже мало что могло напугать…

Вскоре заявился сияющий царь, опасность предстоящего задержания радовала его возможностью совершить святую месть во имя усопшей рабы Божьей Ксении. Несмотря на христианское воспитание, наш государь ни в какой мере не сдерживал себя заповедью «Не убий!», искренне считая, что к царям на небесах счет особый и его проступки будут разбираться по иной, специальной шкале. Самое поразительное для меня заключалось в том, что все (даже церковники!) эту трактовку Святого Писания воспринимали безоговорочно. Нет, таким уж закоренелым сатрапом вроде Ивана Грозного наш Горох не был, но публичные казни в его правление были, чего греха таить, на большую площадь перед царским теремом временами выкатывали дубовую плаху, ставили помост и… Зачем я вообще все это говорю? Если честно, то судьба преступницы Олёны не выходила у меня из головы. Ее вина казалась очевидной, и даже самый мягкосердечный прокурор не нашел бы основания для послабления приговора. На счету этой девушки четыре трупа! Трое отравлены цианидом, одна заколота кинжалом. Побои, полученные мной и моими сотрудниками, тут уже не котируются. На «вышку» потянула бы и одна кража сверхсекретных чертежей, а смерть подружки царя… Горох собственноручно задушит меня, если я только заикнусь о «пожизненном заключении». И ведь самое смешное, что я практически готов это сделать…

Еремеев ждал меня на Колокольной площади, скучающий Митька топтался рядом. В храме он был, все, что мог, выяснил, кому-то, естественно, поугрожал тюремным заключением, но важную информацию выбил – отец Кондрат возвращается. По идее, вообще мог прибыть сегодняшним утром, но, видимо, что-то задержало в дороге. Жаль, его помощь могла бы оказаться неоценимой… В прошлом деле с Черной Мессой этот отважный поп, собрав целый хор местных батюшек, умолил святого Иоанна Воина вступиться за Лукошкино, и тот поразил своим копьем самого Вельзевула. Сейчас небольшое, компактное чудо тоже было бы очень кстати…

– Пора, сыскной воевода.

– Пора, Фома… – Я взглянул на наручные часы. – Давай уточним детали. Где Баба Яга?

– На соляном складе, по ее приказу три подводы солью битой доверху грузят. Будет здесь в аккурат к нашему выходу. Просила напомнить про подружку твою… Дескать, девка неглупая, так что долгих разговоров с ней не веди – раскусит враз!

– За это можете быть спокойны. Где у нас царь?

– Да вон на той крыше сидит, видишь – из-за печной трубы нога в сафьяновом сапоге выглядывает? Он себе самую длинную веревку взял, хочет первым на летучий корабль крюк забросить. Охотнички его, из ловчего отряда, по двое разместились, в шести местах прячутся.

– Правильно, при одновременной атаке мы его возьмем. Главное, чтобы канаты удержали корабль на то время, пока его будут закидывать кусками соли. А где твои?

– Десяток вон в том переулочке, с ведрами наперевес ждет. Еще дюжина с пищалями заряженными на соседней улице скрывается.

– Заряжали солью?

– Только солью, крупной, дробленою. Не сомневайся, участковый, старались, как могли…

– Из лавки точно никто не выходил?

– Ни души.

– Тогда… с Богом! – Я решительно шагнул к воротам, но Еремеев удержал меня за рукав:

– Погодь, Никита Иванович, спросить хочу… Девица твоя, Олёна, значит… Точно ли к этому делу причастная? С ней-то как быть?

– Как со всеми… – твердо решил я. – Желательно взять живой, но, как ты понимаешь, ей терять нечего, и ножом она пользоваться умеет.