— Ты, дурак, не мешай развлечению. А то будешь наматывать на руку свои кишки.

Векша дернулся и острый наконечник вонзился в его тело, хотя и неглубоко. Векша почувствовал, как по телу потек теплый ручеек живой крови. Дружинник не шутил, ему оставалось лишь немного придавить на копье, и он бы пронзил Векшу насквозь. Понимая, что больше ничего сделать не может, Векша закрыл глаза. По впалым щекам злой зимней оттепелью пролегли два тонких ручья.

Блуд плотски скалясь, задрал девушке подол и начал трогать грязными пальцами нежное тело между ее ног.

— О, девка! — обрадовался он. — Беру. Беру.

Блуд покрутил головой.

— Впрочем, всех возьму. Хорошие поросята, вырастут — свиньями будут.

На залитом слезами бледном лице девушки видны были только узкие черные полосы закрытых глаз.

Закончив щупать девчонку, Блуд, похотливо ухмыляясь, начал развязывать штаны.

Святополк, с негодованием наблюдавший за происходящим, тихо выругался:

— Собака! Варвар!

Его давняя ненависть к Блуду загорелась с новой силой, и он был готов броситься с мечом на боярина.

Но Свенельд опять тронул его за рукав.

— Не вмешивайся. Они выполняют приказ Владимира — готовят запасы для войска. А девок этих много. Одна, другая... какая разница?

Святополк зло оттолкнул его руку.

— Мужиков пусть берут. А девчонку выручу. Молодая она, красивая, не довезут даже до рынка, затаскают под телеги. Много девок, всех не спасешь. Но даже за одну спасенную душу Бог простит мне множество грехов.

Святополк резко тронул стременами бока коня, и конь вымахнул на середину майдана. Заметив неожиданно появившегося всадника, Блуд от страха задрожал и, теряя штаны, метнулся было к ближайшей избе. Но, узнав Святополка, поддернул штаны и облегченно вздохнул.

— Фу, князь, ну и окаянный же ты. Умеешь людей пугать до полусмерти.

— Мы тут недалеко лагерем стали. Дожидаемся Владимира, — холодно сказал Святополк. — А вы что тут делаете?

Блуд, довольно улыбаясь, обвел руками площадь.

— Как видишь, дань собираем.

Он придал лицу жалобное выражение.

— Только эти проклятые смерды не хотят платить. Приходится их пытать.

Блуд разочарованно махнул рукой.

— Только нет у них ничего, печенеги тут уже побывали. Придется забрать их в рабство.

— Возни с ними будет много, везти в Киев. Потом гнать к грекам. А хлеб нужен сейчас, — едва сдерживая себя, проговорил Святополк.

Блуд, сдвинув шапку на затылок, почесал облезлую голову.

— А что делать? Ну пока я возьму их себе, а князю отдам хлебом из своих запасов.

Святополк плеткой показал на девушку.

— Отдай ее мне.

Блуд оскалился.

— Красивая девка. Себе хочешь взять?

Святополк скривил губы в презрительной улыбке.

— Себе.

Блуд вспомнил, что белгородский старшина Мутор просил привезти ему девку, помешавшую ему сдать город печенегам. Мутор обещал хорошие деньги за девку. Блуд из любопытства поинтересовался, зачем ему эта девка. Мутор покрутил носом, но все же сознался давнему приятелю, что хочет девку продать печенегам. Он открыл им придуманную девкой уловку, и те, разъяренные открывшимся обманом, мечтали из ее шкуры сделать подстилку для скота.

Однако еще лучше Блуд помнил, кем является Святополк. Владимир хорошая защита, но он не вечен. Если Святополк пошел в деда и своего отца (тут Блуд усмехнулся, — которого? — впрочем на эту тему лучше не шутить), то лучше не давать Святополку повода для новых обид, — Рюриковичи всегда славились необычной мстительностью.

Блуд тяжело вздохнул и предложил:

— Ну возьми девку, это будет подарок тебе.

— Мне подарков не надо, — поморщился Святополк и кинул к ногам Блуда золотую греческую монету. — Она этого стоит.

Блуд подобрал монету и стукнул рукой девушку в спину, подталкивая ее к князю.

Ярина, чтобы не упасть, ухватилась за стремя князя. Святополк придержал ее рукой и велел Свенельду взять ее на свою лошадь.

Свенельд с кислым лицом посадил девку за спину, но когда они выехали в поле, не удержался и выговорил:

— Князь, и зачем тебе эта девка? Из-за нее у тебя будут только неприятности. Вдруг Блуд нажалуется Владимиру, что ты у него отобрал эту девку.

Девушка за спиной Свенельда съежилась, как замерзший воробышек. Заметив это, Святополк накинул на нее свою шубу.

— Согрейся.

Через некоторое время, как бы продолжая разговор, он заметил:

— Мы все равны перед Богом. Учитель Иисус учил: просящему у тебя дай. Да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Итак будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный.

Свенельд скептически ухмыльнулся.

— Я посмотрю, как ударившему тебя по щеке ты подставишь другую. Что есть человек? Человек есть птица без перьев. Значит, зверь.

Святополк засмеялся.

— Ты прав, мы не монахи, мы грешники, а потому другую щеку под удар не подставим.

Густая смолистая жижа оживала медленно и шевелилась бесконечной черной змеей. Ледяными кольцами она охватывала его тело, пытаясь его раздавить и превратить в иней, сверкающими искрами падающий куда-то в вечно бездонное пространство. Но темнота не была вечна, в ее глубине зародился свет, и внезапно возникший водоворот открыл туманный путь к чему-то светлому и радостному. Там счастье, там тишь и благодать, о которой люди мечтают всю свою бренную жизнь. Он знал, что получит это счастье, для этого ему надо только сделать маленький шаг.

Но он откуда-то знал, что там, в конце этого сверкающего пути, он никогда не увидит изумрудных лесов, волнующихся золотых полей, прозрачных речных вод. Ему до слез было жалко всего этого, и в его душе росло смутное чувство чего-то незавершенного. И это чувство только усилилось, когда он услышал девичий голос, пришедший из неведомых глубин.

— Микула, тебе еще рано уходить, — тихо говорил он.

Голос Микуле показался до боли знакомым и родным, он обернулся и увидел рядом с собой тонкий и светлый, как одинокая березка, силуэт. Постепенно свет рассеялся, и Микула увидел длинные белые с золотистым оттенком волосы, перехваченные нежно-голубым обручем, изумительно синие глубокие глаза, из которых струилась теплая волна любви.

— Это ты, Ярочка? — зачем-то переспросил Микула.

— Это я, — прошелестел весенним ветерком ответ.