Не зря основные бандитские авторитеты, тогда еще советского Ленинграда семидесятых годов, начинали именно со стояния на воротах баров и ресторанов, отгоняли гопников и держали места для своих.

Есть в этом деле что-то, сплачивающее всерьез, с постоянными проверками на смелость и вшивость против превосходящего количеством буйного народа, которому говоришь:

— Вы не проходите!

Когда в бар для интеллигентной публики, симпатичных девчонок и всяких прочих иностранцев ломятся, например, четверо настойчивых рослых жлобов, говорящих со странной гордостью первым делом:

— Мы из Магадана!

Тут приходится, невольно давясь смехом, отвечать:

— Сразу не проходите!

Вот такая вот дискриминация по месту жительства и вполне понятному образу мышления, тем более, все четверо в кожаных куртках. А в таких предметах одежды к нам пускают только некоторых рокеров или байкеров, которых можно узнать издалека.

Как-то мой напарник не пустил в "Фидель" даже Дональда Сазерленда, известного канадского актера, отца Кифера Сазерлэнда. Потом все же разобрались, однако, знаменитость обиделась и отказалась снова заходить в бар, только разрешила угостить себя хорошим виски около входа.

Жлобы из Магадана начинают настаивать, убедительно доказывая своим видом, что их четверо против нас двоих и они точно пройдут в бар, пусть даже по нашим бесчувственным телам.

Тебе же приходится не менее убедительно объяснять, что стоишь здесь именно для того, чтобы они не прошли в тот же «Фидель» или «Белград», с тогда еще вполне интеллигентной публикой за спиной и, значит, способен на такой подвиг.

Про бейсбольные биты под рукой и десяток приятелей-вышибал из соседних баров, уже с интересом осторожно посматривающих в вашу сторону, говорить сразу же не принято, положено вывозить тему на своих плечах.

До начала самой драки, во всяком случае.

Да, были времена, приятно вспомнить теперь, через мгновенно пролетевшие пятнадцать лет. Впрочем, открыть свой бар там же, на Думской, теперь еще можно успеть. Самым первым в этой новой жизни, зримо еще раз вернуться в свою молодость, как я сделал когда-то.

Так же работает распознавание «свой-чужой» и на автомобильном рынке, серьезном месте, где тоже много всего разного сплетено и закручено, где всегда есть опасность нарваться на мутную машину или левые документы.

Был у меня одно время молодой помощник, хорошо и профессионально водящий машину, не внушающий никакого почтения внешним видом, зато умеющий ловко разговаривать с покупателями и неплохо продающий машины. Помог мне перегнать пару машин из Швеции и продать их, потом устроился работать на большой бензовоз и пропал на несколько месяцев.

Как-то появляется весь убитый, прямо уже до последней степени и рассказывает печальную историю, что не может уже месяц получить деньги здесь же, на рынке, за свою машину. Был у него старенький Сааб 9–5, в хорошем состоянии, со стандартным двухлитровым атмосферником, а на одной из местных стоянок он приметил такой же 9–5, только, более свежего поколения и с совершенно чумовым турбомотором. Загорелся парень, назовем его Вовка, например, на эту тачку, сдал на эту же стоянку свою машину в надежде успеть ее продать и купить более новую. Его лошадка оказалась в отличном состоянии и довольно быстро продалась, тысяч вроде за двести шестьдесят ему на руки.

Однако, глядя на его не впечатляющую фигуру и слишком вежливую манеру разговора, хозяин стоянки начал его динамить откровенно с выдачей денег, и эта тема растянулась уже на три недели. Новый Сааб уже продался тоже, да и не до него теперь несчастному парню.

— Попахивает тем, что тебя совсем кинут, Вова, — говорю я ему, натирая тряпкой с полиролью одну из своих машин.

Вова, конечно, соглашается с такой перспективой, шмыгая носом, до крайности расстроенный.

— Какого черта ты полез на ту сторону рынка? Ты же с нами тут постоял немного времени, чего-то должен уже понимать в местной движухе. Отдал бы мне свою машинку, я бы ее тебе продал еще быстрее и дороже, — спрашиваю я дальше, не понимая такого глупого поведения от своего бывшего помощника, — Уж на десятку больше точно продал бы за выходные и себе взял бы всего чирик за работу.

Ну, тут идет рассказ, как ему приглянулась та конфета и как он опрометчиво думал…надеялся…ошибался.

Все понятно, в общем-то, обычная глупость человеческая.

Не сказать, чтобы тема с откровенным кидаловом так распространена здесь, да еще на постоянных по месту стоянках, однако, тут много разных вариантов имеется.

Может его наглые рыночные рожи за совсем такого лошка приняли по внешнему виду и манере разговора, может, стоянка скоро переоформится на новое ООО и нового хозяина, после чего все претензии неудачников принимаются только через небесный суд, то есть, в никуда.

— Ладно, попробую тебе помочь, — говорю парню, — Жди меня здесь.

Прыгаю в блестящую от полировки БМВ и заезжаю на эту стоянку. Вылезаю и ищу взглядом хозяина, тут же плотный крепыш появляется из будки и спрашивает, что мне угодно.

Видно, что машина у меня блестит, как котовы яйца, как положено продающейся на рынке, сам я такой сильно загорелый от постоянных солнечных ванн на открытом воздухе уверенный в себе мужчина, в общем — местный человек, однозначно.

Хозяин смотрит настороженно, мы с ним лично не знакомы, хотя рожу эту я уже видел, как и он меня, вероятно, здороваюсь с ним и доверительно так говорю:

— Тут паренек мой машинку сдал на комиссию, Сааб 9–5. Хотелось бы деньги увидеть.

Спокойно так и дружелюбно говорю, даже не уточняю, чью машинку паренек сдал, мою или свою, неважно это на самом деле, важно вопрос правильно решить. Хозяин все понимает, сразу же обещает отдать часть через три дня и остальное через неделю. Что-то там про задержку с выдачей в банке наличности и все такое рассказывает.

— Заеду через три дня, лады, — я жму руку мужику и уезжаю обратно на свое место.

— Обещал отдать часть через три дня. Ты там больше не мелькай с претензиями, — так отвечаю я Вове на невысказанный вопрос.

Через три дня я получаю на руки сто пятьдесят тысяч, даже без Вовы рядом, настоящего хозяина. Просто ставлю закорючку в ведомости и звоню парню, чтобы заехал за деньгами.

Счастливый Володя чуть не плачет от счастья и обещает круто проставиться.

Через неделю я получаю оставшиеся сто десять тысяч, тут на прощание хозяин стоянки все же спрашивает меня, с кем я работаю на рынке. Уже отдал все деньги и только теперь интересуется, вот что значит опознавание «свой-чужой» в этом случае.

Я называю прозвище одного из хозяев рынка и прощаюсь с мужиком.

Вова очень счастлив, снова