любых друзей, братьев, сестер или соседей по комнате, в их отношениях наступают приливы и отливы. Одна — а это может быть любая из них — обращается к фаталистическим мыслям как защитному механизму, в то время как другая изо всех сил цепляется за надежду. Корал спит по девять часов, а Ренате хватает шести. Корал выбирает странное время для пения. Ей нравится читать рэп, выстукивая ритм рукой по стене; ее любимая песня — «Калифорнийская любовь» Тупака[80].

Всякий раз, когда Корал начинает действовать ей на нервы, Рената напоминает себе о том, насколько было бы хуже, если бы она застряла в этой тюрьме в одиночестве.

* * *

Когда они слышат, как открывается люк, Корал и Рената идут за очередным приемом пищи. Рядом с двумя сэндвичами и двумя яблоками стоят шесть зеленых бутылок объемом в двенадцать унций.

Поедая сэндвичи, они разглядывают шесть бутылок.

— Думаешь, это пиво? — спрашивает Корал.

— А почему без этикеток?

— Не знаю.

— Это не имеет значения, — говорит Рената. — Мы не сможем их открыть. Наверное, это просто злая шутка.

Корал подходит к люку, где подается еда. Она пристраивает край крышки к защелке, открывающей люк, и бьет кулаком по горлышку бутылки.

Крышка сразу слетает. Корал нюхает жидкость.

— Пиво, — говорит она и собирается сделать глоток.

— Не пей!

— Почему?

— Мы не знаем, что в нем.

— Разве они стали бы нас кормить каждый день только для того, чтобы потом убить отравленным пивом?

Рената пытается придумать возражение, но Корал откидывает голову назад и поднимает дно бутылки. Глотает.

— Я даже не особенно люблю пиво, но это, черт возьми, лучшее пиво, которое я когда-либо пила.

* * *

— Когда у тебя был первый раз? — спрашивает Корал.

— Алкоголь? — спрашивает Рената.

Корал мотает головой.

— О, — говорит Рената, понимая, что Корал слегка опьянела. — Мне было шестнадцать. Парень жил на моей улице, его звали Томас.

— И как это было?

— Вполне прилично, — говорит Рената.

Когда они это наконец сделали по-настоящему, все прошло хорошо. Но когда впервые попробовали, Томас кончил в презерватив, пока его надевал. Он выместил свое унижение, накричав на нее. Она плакала. Ему стало стыдно. Через два часа попробовали снова, и все получилось.

Корал кивает, явно желая, чтобы Рената спросила и ее тоже.

— А у тебя? — спрашивает Рената.

— Мне тоже было пятнадцать! — говорит Корал, хотя Рената сказала, что ей было шестнадцать. — Друг моего брата, Скип. Ему было девятнадцать. Я его обожала. Он заставил меня пообещать, что я ничего не расскажу брату. Мой брат убил бы его. Он обо мне заботился.

Корал вытирает глаза.

— Брат умер от передозировки. Фентанил. Когда его не стало, обо мне больше никто не заботился. Дела пошли плохо, а потом стало еще хуже. Поэтому мне и пришлось уехать.

Рената обнимает Корал, они мягко покачиваются, и Корал начинает смеяться и медленно танцевать с Ренатой. Корал отпивает еще пива и улыбается.

Корал часто пыталась заставить Ренату ей подпевать. Рената всегда отказывалась. Но сегодня, после двух с половиной бутылок пива, когда Корал поет «Любимая Калифорния» и выстукивает ритм рукой по стене, Рената подхватывает.

Корал пытается танцевать, как Рената, высоко подняв руки и крутя задницей, шутливо ее передразнивает и роняет последнюю бутылку пива.

— Корал! — смеется Рената.

— Ой.

Рената и Корал собирают с пола осколки стекла. Рената поднимает самый большой кусок с зазубренным краем.

— Слушай, Корал…

Они работают по очереди. Рената скребет стену правой рукой. Когда эта рука устает, сменяет на левую. Когда устает и левая рука, она передает осколок бутылки Корал.

Пока Корал трудится, Рената лежит на спине, уставшая от работы, разморенная пивом. Она в полусне, когда Корал вскрикивает. Кровь льется из ее запястья с такой скоростью, что Рената думает, не сделала ли это Корал нарочно. Словно придумала другой способ выбраться из этой комнаты. Рената подбегает к Корал, чтобы ей помочь. Корал, видя кровь, впадает в панику, кричит и машет рукой. Рената хватает ее. Она пытается зажать рану пальцами, но кровь продолжает хлестать.

Корал плачет и дергается в панике, что усложняет задачу Ренаты.

Комнату начинает заполнять газ. Кашляя, Рената одной рукой прикрывает рот, а другой держит кровоточащее запястье подруги. Корал как будто рада этому газу, шумно втягивает в себя воздух, продолжая паниковать. Корал закрывает глаза, теряет сознание. Рената думает, что это из-за потери крови, но потом чувствует, как падает сама.

Она закрывает нос и рот футболкой, стараясь не вдыхать газ. Рука Корал выскальзывает из ее руки. И прежде чем ее отяжелевшие веки смыкаются, она успевает различить смутные фигуры, входящие в комнату.

Глава 28

Джоди

За шесть минут до закрытия «Эль Кондор» Джоди покупает еду навынос и направляется в дом Шайло. Он ночует у нее с тех пор, как они переспали. Однако, хотя он провел там последние четыре ночи, они мало виделись. Джоди был занят поиском мужчины с ногами разной длины по списку из четыре человек. Два с половиной дня он сидел в засаде возле гаража, но как только увидел Эдгара Родригеса, механика, живущего в Бербанке, его смуглая кожа, большой живот и отсутствие заметной разницы в длине ног сказали Джоди, что это не он. Трента Хафтона было трудно найти. Как и Джоди, он не жил в своей квартире, а гостил у подруги. Но как только Джоди выследил Трента, его оказалось легко вычеркнуть из списка. Трент отправился на пробежку, позволив Джоди оценить его беговую форму и продемонстрировав, что у него нет разницы в длине ног в два с лишним дюйма.

Два имени вычеркнуты, и список теперь сократился до двух.

Джоди находит удобное место на бульваре Сансет прямо рядом со знаменитой вывеской «Счастливая ступня / безрадостная ступня»[81]. Это в нескольких минутах ходьбы от дома Шайло. В тот момент, когда он паркуется, от его незваной гостьи Николь приходит сообщение из одного слова:

«Извини».

Джоди отправляет ей вопросительный знак. Он ждет ответа, пока Рори облаивает проходящего мимо пуделя. Николь не отвечает. Джоди оставляет шикарное парковочное место и едет в свою квартиру в Маунт-Вашингтон.

На улице стоят две пожарные машины. Огонь уже потушен, но от сгоревшей постройки все еще идет дым. Проблесковые маячки полицейских и пожарных машин вызывают в памяти две каталки на колесах, озаряемые такими же мигалками. Джоди кажется, что он вот-вот потеряет сознание, и он садится на землю. Немного придя в себя, он находит разъяренного Трэвиса, который говорит