Я подошла к Кириллу и увидела стакан виски в его руке. Я мысленно застонала. Готовится к мальчишнику! Столик в стрип-клубе под названием «Голые цыпочки» они зарезервировали еще вчера, хотя Олег предлагал смотаться в Тихуану, где мексиканки за двадцать баксов обслуживали мужчин по полной программе. Но Кирилл и Молчанов не поддержали его порыв («Нам не надо по полной программе, мы просто хотим на сиськи посмотреть») и предложили Олегу отправиться в Тихуану в одиночку.

— Кирилл, — растерянно сказала я, — мне нужно быстренько съездить в одно место. Не спрашивай в какое, это… сюрприз.

— О, черт! — сказал он. — Я уже две порции выпил. Олег, ты чем занят?

— Пиво пью, — донеслось от бассейна.

— А где Маша? — оглянулся Кирилл. — Только что тут была. Она-то уж точно трезвая.

— Светлана повезла ее в салон красоты. Часа через три вернутся, — сказал подошедший Молчанов и спросил меня: — А тебе куда нужно?

— Может, я лучше на такси? — пискнула я.

Мысль о том, чтобы поехать в аптеку с Молчановым, показалась мне крайне опасной. Я боялась оставаться ним наедине.

— О, спасибо, Пашка. Свози ее, а я пока поработаю. Завтра придется отключить телефон, иначе совсем достанут…

* * *

Мы прошли из дома под навес, где стоял джип. Несмотря на тень, ручка двери показалась мне раскаленной, а сиденья обожгли ноги. Я подвернула подол платья, чтобы не сидеть на горячем, глубоко вздохнула и захлопнула дверь.

На Молчанова я не смотрела. Не могла. Я слышала, как он сел на водительское место и завел двигатель. Я чувствовала его запах — не запах парфюма или освежающих средств, а чистый, знакомый (и любимый!) запах его тела. Я видела его руку, лежавшую на ручке переключения скоростей.

— Куда? — спросил он, выруливая задом из-под навеса.

— В драгстор, — ответила я.

Кажется, так в Америке назывались аптеки.

— Мороженого захотелось? — он вроде как шутил, но голос оставался серьезным.

— Нет. Мне нужен тест на беременность.

Он остановился. Зад машины выехал из-под навеса, и солнце залило салон жаркими косыми лучами. Я вцепилась в ручку двери и смотрела в свое окно — на цветущие розовые кусты и белый заборчик. У меня не было сил посмотреть Молчанову в глаза. Я объяснялась ему в любви (неоднократно!), бегала за ним, чего-то требовала, соблазняла и провоцировала, а теперь сидела перед ним совершенно убитая, напуганная и, возможно, беременная.

Не от него.

Я ощутила, что он приблизился ко мне. Почувствовала его дыхание, всем телом окунулась в его тепло. Пальцы Молчанова коснулись моей щеки. Он бережно, но настойчиво повернул мою голову в свою сторону. Я увидела его лицо — близко-близко. Серые глаза излучали столько нежности, что у меня защемило сердце. Он смотрел на меня так, словно я была драгоценной фарфоровой куколкой, или редчайшим цветком, или самым любимым его ребенком. Никто в жизни не смотрел на меня так. Он провел пальцем от скулы до подбородка, сглотнул и сказал:

— Поздравляю тебя, Аня. Я рад, что все… решилось.

В моей душе медленно поднималась вся муть, которую я утрамбовывала столько времени: обида на Молчанова за его равнодушие, горечь несбывшихся надежд, неудовлетворенное желание, бессилие от того, что мои мечты разрушились, и злость на себя за то, что я позволила себе мечтать.

— Что решилось? — зашипела я, как змея. — Ты думаешь, это решение? Ты думаешь, что сейчас я быстренько разлюблю одного мужчину и влюблюсь в другого? Ты в это веришь?

— Ты согласилась выйти за него замуж, — напомнил он.

— Ах да, как же я забыла! Одинокая девушка, у которой на карточке осталось две тысячи рублей, которая временно нетрудоспособна, которой негде жить, и у которой дедушка болеет и нуждается в уходе, согласилась выйти замуж за парня, который обещал решить все ее проблемы. Какая неожиданность! — я всплеснула руками.

— Не паясничай, я все понимаю.

— Да что ты понимаешь? У меня никогда не было нормальной семьи. Я все эти дни смотрела на вас и завидовала — вашей дружбе, любви и заботе. И даже вашим подколкам! Я тоже хочу такую семью! Мне с вами хорошо, уютно, и я не чувствую себя лишней.

— Аня, я все понимаю! — повторил он. — Но этого мало. Большая дружная семья не заменит тебе…

Я ждала. Его лицо исказилось, он отодвинулся от меня. Между нами в луче солнечного света беспокойно заметались пылинки.

— Если ты не смогла полюбить Кирилла… — проговорил он чужим надтреснутым голосом, — всей своей душой, как ты умеешь, то выходить за него замуж — это ошибка.

— А жениться на женщине из чувства благодарности — не ошибка?! — вырвалось у меня. — Или ты считаешь, что ребенок и жена заменят тебе то, от чего ты отказался, — страсть, секс, настоящую любовь? Так вот — не заменят, и не надейся! Да, я, наверное, совершаю ошибку, выходя замуж по расчету, но и ты, ты тоже совершаешь ошибку!

Он взялся за ручку двери, словно хотел убежать от моих слов, но усилием воли заставил себя сидеть на месте. Лишь отодвинулся еще дальше, как от ядовитой змеи. А я, напротив, придвинулась к нему и зашептала:

— Ты уже несчастен, Паша. Думаешь, никто ничего не замечает? Твои красные глаза, бессонницу, подавленное настроение. Кирилл за тебя беспокоится, Маша перестала тебя понимать, и даже я вижу, что… что…

Наступила длинная пауза. Я думала, что он уже не спросит, но он спросил:

— Что?

— Что ты… меня…

И еще одна пауза. Я не могла сказать, что вижу его чувства ко мне. Мне не хотелось в очередной раз выглядеть идиоткой.

— Что я тебя люблю? — тихо и устало спросил он.

Я потрясенно замерла. Открыла рот, желая что-то сказать, но не нашла слов и закрыла. Он повернулся ко мне:

— Да, я люблю тебя, — это прозвучало так обреченно, словно он признавался не в любви, а в убийстве. — К сожалению, я не сразу это понял. Я даже не сразу понял, что хочу тебя. Знаешь, мне казалось, что я должен тебя контролировать и следить, чтобы ты не навредила Кириллу, а на самом деле мне просто хотелось быть рядом. Я обычно не работаю у Кирилла водителем, телохранителем или нянькой, — у меня своя работа, у него своя, — но я возил тебя, разузнавал о тебе, приносил вам фрукты. Мне нравилось с тобой встречаться. И лишь когда я увидел тебя в квартире Кирилла… Ты была голой, а твои губы были измазаны… — Он потер переносицу и несколько раз глубоко вздохнул, словно восстанавливая душевное равновесие. — После этого я ограничил наши встречи. Я понял, что меня бешено к тебе тянет, — как никогда в жизни ни к одной женщине. Меня это напугало. За день до этого мы с Машей подали заявление в ЗАГС, и я не имел права на подобные чувства.

— Значит, ты меня хотел, — протянула я. — Я это знала…