Он резко обернулся, шаря взглядом по толпе…

О Боже!

Люпус Мортиферус.

Гладиатор ринулся на него.

Скитер пригнулся, выдернул нож из колонны — чтобы не оставаться совершенно безоружным, если разъяренный римлянин все-таки догонит его на этот раз, — и пустился наутек. Туристы, терпеливо стоявшие в очереди перед рестораном, выпучили глаза при виде несущегося мимо них Скитера с ножом в руке и гонящегося за ним по пятам гладиатора в ковбойской одежде. Только сейчас Скитер ощутил жжение в шее. Он выругался, провел по шее рукой и поперхнулся. Кровь на пальцах дала ему понять, как близка была смерть. Быстро покосившись на лезвие, он увидел на острие тонкую полоску подсыхающей крови.

«Боже… если он был отравлен…» Тогда он в беде, в большой беде. Ноги вдруг подкосились, но он собрался с силами и взлетел вверх по лестнице. Петляя между туристами, Скитер пересек галерею и бросился к лифту. Дверь отворилась с мелодичным звонком. Он нырнул внутрь и нажал кнопку верхнего этажа. Двери закрылись как раз перед самым носом взбешенного гладиатора.

Лифт плавно взмыл вверх. Скитер привалился к стенке, прижимая руку к шее. Черт, черт, черт! Ему нужно пойти в лазарет и показаться Рэчел Айзенштайн. Вместо этого гордость и страх послали его в лабиринт Жилого сектора. Если он явится к Рэчел, ему придется объяснять, где это он заработал длинный порез на шее. А это приведет к неприятным признаниям в извлечении прибыли из путешествий по времени.

Нет, поход в лазарет исключается.

И этот проклятый тип из прошлого узнал, должно быть, уже достаточно о Ла-ла-ландии, чтобы подстерегать его у входа в клинику. Скитер чертыхнулся про себя и направился домой. Когда он добрался наконец до своей квартиры, его трясло от шока и потери крови. Как ни зажимал он рану рукой, кровь сочилась между пальцами и стекала на рубашку. Он испытывал сильное искушение позвонить Буллу Моргану и сообщить о нападении, наплевав на последствия. Этот гладиатор… Сейчас ему было по-настоящему страшно. Одно дело — выигрывать пари у Голди, но совсем другое — подыхать ради этого. Трясущимися руками запер он за собой дверь, неверными шагами устремился в ванную и, увидев в зеркале свое отражение — мертвенно-белая маска с каким-то даже зеленоватым оттенком, — ожесточенно выругался.

Шипя сквозь зубы от боли, он промыл длинный, глубокий порез. «Прости, Есугэй, это правда больно». Антисептик, гель-антибиотик и повязка превратили его в жертву чрезвычайно длиннозубого вампира.

— Придется поносить некоторое время свитеры с высоким воротом, — пробормотал Скитер. — Ничего, это переживем. Будем надеяться только, что этот проклятый нож не был отравлен.

В противном случае он очень скоро это узнает.

Все еще не выбрав между звонком Буллу Моргану и молчанием, он выключил свет в ванной и проплелся в гостиную. Он врубил телек и рухнул в свое любимое кресло, изможденный, напуганный и все еще слегка дрожащий. Ему нужны были еда, сон и болеутоляющее. Еду и сон он может получить, не выходя из дома. Вот с болеутоляющим… аспирин разжижает кровь, это некстати. Придется удовольствоваться чем-нибудь вроде ибупрофена, если только у него найдется.

В темной квартирке зазвучала музыкальная заставка вечернего выпуска новостей. Подобно «Газете Шангри-ла» программы новостей Ла-ла-ландии представляли собой скорее собрание сплетен, чем настоящие последние известия. Большинство из подвизавшихся здесь так называемых журналистов — дешевые бульварные писаки, по тем или иным причинам неспособные работать в Верхнем Времени. Они шатались по Вокзалам Времени в надежде, что какой-нибудь горячий репортаж поможет им заново начать карьеру журналиста Наверху. Еще они постоянно ругались из-за перепадающих крох бюджета, оборудования и студии. Скитер пожал плечами — и вздрогнул. В свое время, вернувшись еще мальчишкой в Верхнее Время, он проникся исключительной неприязнью к этой братии, разбившей на лужайке у них перед домом настоящий табор в надежде щелкнуть камерой или даже отхватить эксклюзивное интервью с парнем, который жил с папашей Чингисхана… да что там, с сосунком, который сам стал Чингисханом.

Журналисты сыграли далеко не последнюю роль в его решении смыться ночью и отправиться в Нью-Йорк.

В этом прогнившем до основания городе историю вроде его собственной можно было без особого труда похоронить под грудой информации о коррумпированных политиках, росте преступности, насилия и греха — собственно, последнее и делало Нью-Йорк тем местом, где полудикий приемный монгол мог отточить свои таким трудом наработанные навыки. Скитер вздохнул. Это были суровые годы, во многих отношениях куда более суровые, чем жизнь в стойбище Есугэя. Но он выжил. Одна мысль о возвращении…

«Я всегда могу снова шагнуть в Монгольские Врата, — напомнил он себе. — Темучин должен сейчас биться с Аргутаем, и весь его род сейчас где-то там. Темучин примет меня, возможно, он даже помнит парня, развлекавшего его всякими фокусами по вечерам, пока взрослые ели, рассказывали друг другу истории и напивались до блевоты. Жить с Темучином лучше, чем возвращаться в Нью-Йорк». Да что там, почти все что угодно лучше, чем возвращаться в Нью-Йорк. Он не был уверен в том, что проживет долго, если вернется, и привык за эти годы к комфорту, но есть ведь судьба и похуже, чем пасть в битве.

Кстати о судьбе… так звонить ему Буллу Моргану или нет?

Наконец пошел выпуск новостей, которого он ждал, и на экране появилось тошнотворно-сладкое личико «Джуди, Джуди Джейнс!». Она ослепительно улыбнулась камере и похлопала ресницами, приняв идиотский вид, вполне соответствующий идиотскому содержанию. Однако первое же ее сообщение вмиг приковало внимание Скитера.

Инцидент, имевший место сегодня вечером в Общем зале прямо перед входом в «Радость эпикурейца», заметно удивил местных жителей и озадачил службу безопасности. Непосредственная свидетельница события, всем хорошо известная жительница вокзала Голди Морран, любезно согласилась поделиться впечатлениями с нашими зрителями.

На экране появился Враг крупным планом.

Скитер изощренно выругался. По-монгольски.

— Ну, я не совсем уверена, все произошло так быстро, но мне показалось, что Скитер Джексон выскочил из-за той колонны и побежал от человека, которого я никогда в жизни не видела.

— Вы абсолютно уверены в том, что это был именно он, мисс Морран?

На несколько секунд на экране появилась улыбающаяся физиономия Скитера с его идентификационной карточки. Подпись под фотографией гласила: «Безработный мастер-мошенник». Скитер пришел в совершеннейшую ярость.

Камера переключилась на панораму Общего зала. Да, это был момент торжества Голди. Глаза ее сияли дьявольским светом.

— Ну… нет. Я не могу поклясться в этом, но, видите ли, мы со Скитером заключили довольно крупное пари, так что я предприняла некоторые шаги, с тем чтобы следить за его перемещениями. Боюсь, я не могла бы считаться официальной свидетельницей для вокзальной службы безопасности, но этот человек был действительно похож на него. Но знаете ли, — ее губы скривила злобная усмешка, — в наше время развелось столько мошенников, что их уже трудно стало различать… Все они так похожи…