Я прочитал уже известную историю, и Борис, который до сих пор молча меня слушал, не выдержал:

– От кого послание?

Я глянул на последний листок.

– Без подписи. Давайте изучим текст до конца.

«…Двое детей, Полина и Георгий, остались сиротами. Судьба мальчика неизвестна. О нем нет никаких сведений. Девочка некоторое время жила в интернате, потом ее удочерили. Классная руководительница ребенка рассказала, что Поля была запуганной, боялась получить четверку. Учительница подозревала, что Полю бьют дома за каждую провинность, жестоко наказывают, если в дневнике нет пятерок по всем предметам. Ученица часто появлялась на занятиях с синяками на руках и ногах, но на все вопросы педагога отвечала:

– Я занимаюсь гимнастикой, постоянно ударяюсь о спортивные снаряды.

Учительница ей не верила, потому что видела и другие приметы плохого обращения: Полю очень скромно одевали, она жадно ела в школьной столовой обед, а вот купить булочку в буфете не могла, ей не давали денег. Другие дети отворачивались от невкусного «общественного» супа, зато набрасывались на плюшки. Учительница понимала: ребенка держат впроголодь, но доказать этого не могла. Полина никогда не жаловалась. А еще ей не разрешали принимать участие в вечерах, заниматься в кружках. После уроков девочка опрометью неслась домой.

Однажды педагог сделала ей замечание:

– Полина, тебе двенадцать лет, а посмотри на свои руки! Ногти обломанные, в кожу въелась грязь. Девочке не пристало иметь руки как у землекопа. И что за феерия у тебя на голове? Кто челку стриг? Или ее собака отгрызла?

Полина смутилась.

– Это не грязь. Я вяжу на машине шапки, шарфы, шерсть дешевая, линяет, краска с пальцев не отмывается. Волосы я сама отрезала.

– Вяжешь? – повторила учительница. – Зачем?

– Помогаю маме, – вздохнула девочка, – она надомница.

В приемной семье Полины было еще четверо детей, девочка оказалась старшей. Похоже, из нее сделали домработницу. Замужество с Константином открыло Полине дверь в мир любви. Но в комплекте с мужем шли его злая мать и подлый брат. Константин нежно относился к жене, но с мамашей ругаться не хотел. Полине пришлось вытерпеть много болезненных уколов и проглотить немало обид. Ее жизнь с Амаретти нельзя назвать безоблачной. Константин был авторитарен, под горячую руку мог наговорить гадостей, легко переходил в разговоре на крик. Он был нетерпим к критике, причем в момент дурного настроения мог принять за упрек даже спокойный вопрос: «Милый, почему ты так задержался на работе?» Скандалы, которые закатывал Костя, напоминали извержение вулкана, а в молодости в ход шли и кулаки. Полина терпела. Почему? Может, очень любила супруга, может, понимала: ей некуда деваться.

Лет через пятнадцать после свадьбы Костя слегка притих, перестал распускать руки, орал реже, однажды сказал жене:

– Характер у меня злой. Уж прости, я очень люблю тебя, но иногда прямо в глазах темнеет, убить могу.

– Знаю, – спокойно ответила Полина, – поэтому молчу, когда ты гневаешься.

Откуда мне известны подробности личной жизни Амаретти?

Дружба с Инессой, которую, к сожалению, убили, оказалась очень полезной. Мы с ней отлично поладили, даже подружились, она мне доверяла. Экономка много лет жила в доме, ее не стеснялись. Она рассказала, как в прошлом году хозяин приехал с работы усталый. А Полина спросила:

– Милый, почему ты так задержался?

Супруг побагровел и начал вопить:

– Вечно ты со своими замечаниями! Не нравится со мной жить? Проваливай…

Далее в том же духе, потом он швырнул в жену свой ботинок, тот попал ей в лицо, разбил нос. По счастью, ни свекровь, ни Виктор при этой сцене не присутствовали, они улетели отдыхать.

Полина заплакала, а муж просто ушел к себе в комнату. Инесса посадила хозяйку в машину, отвезла ее в клинику. Там врачи убедились, что переносица не сломана, обработали ссадины. Когда женщины возвращались, на подъезде к воротам у Полины началась истерика, она стала твердить:

– Я не хочу домой! Не хочу!

Инесса припарковалась. И хозяйка выложила ей историю своей жизни. Долгий рассказ она завершила словами:

– То, что моя мама покончила с собой, я знала с детства. Если начинала вдруг плакать, приемный отец говорил матери: «Ну вот, когда ты эту лахудру выбрала, я предупреждал: нельзя ее брать, девчонка истеричка. А что еще ждать от той, чья мать из-за обезьяны с крыши прыгнула?» Потом следовало наказание: лишение ужина, порка, удвоенная работа на вязальной машине. Мне пришлось научиться сдерживать эмоции. Это единственное, за что я приемной семье благодарна. Теперь никто не знает, что у меня на душе. Когда я стала совершеннолетней, сразу ушла от мучителей и решила про свою родную семью узнать. Не спрашивай как, но мне удалось найти и прочитать дело о самоубийстве Гелены. Она ни в чем не была виновата! Ее жизнь запинала. Останься мамочка жива, я бы тогда росла счастливой».

Глава 39

Я сделал глоток воды.

– Что там дальше? – не смог сдержать любопытства Борис.

Я откашлялся.

– В пакете еще журнал «Неинкогнито». Правильно писать «не инкогнито» – раздельно.

– Глянец, – пояснил Борис, – весьма популярный, с претензией на интеллектуальность, поэтому те, кто его читает, считают себя избранными. Дескать, они не «желтуху» в руках держат. Но по сути «Неинкогнито» та же бульварная пресса.

– К обложке приклеена записка, – продолжал я. – «Любимый журнал Полины Николаевны». На обложке фотография Константина Сергеевича…

– О! Интересно, какой он секрет открыл, – воскликнул Борис.

– Секрет? – повторил я.

– «Неинкогнито» всегда спрашивает главного героя номера: «Ваш самый глупый детский поступок, о котором никто не знает?» – пояснил помощник.

Я перелистнул журнал.

– Обычное интервью, никаких сенсаций. Хотя… Вы правы. Замыкает его вопрос, который вы только что озвучили. Ответ Константина: «Ну я лет эдак в двенадцать был невыносимым парнем. Ума нет, идей полно. Чего только я не творил! Что наиболее дурацкое сделал? Сразу и не соображу, много разного: на «колбасе» у трамвая катался. Это такая железка, она с наружной стороны к последнему вагону крепилась. На спор выпил бутылку шампуня «Малыш». Напугал до обморока вредную соседку по даче. Знал, что она на последней электричке из Москвы приезжает и через кладбище бежит домой. Я накрылся простыней и выскочил перед ней на тропинку. Баба упала без чувств, я удрал. Это первое, что в голову пришло. О! Самая большая глупость – кража обезьяны.

Журналист: Живой?

Константин: Ха-ха! Плюшевой. В СССР активно работал проект «Письмо другу». Дети из разных республик, городов отправляли послания своим незнакомым одногодкам, вкладывали в конверты открытки, рассказывали, как они живут. Письма отсылали на адреса школ, а там их педагоги ученикам раздавали. Мне тоже досталось послание, но оно было из Москвы. Совсем неинтересно общаться с человеком из столицы, я мечтал пообщаться с кем-нибудь из Ленинграда, Минска, Алма-Аты. Вредная училка другой адрес не дала. Я бы не поехал к парню, но требовалось потом написать отчет о встрече, типа сочинения, за него отметку ставили. Елена Ивановна мне строго сказала: