– Ну, гад, если ты сейчас не выберешься, я тебя продам! Так и знай! – пригрозила я своей машине.

То ли «Ситроен» решил, что уже достаточно надо мной поиздевался, то ли испугался, но из ямы он выбрался. Дальше я ехала, как по минному полю – осторожненько и аккуратненько, с соблюдением всех мыслимых и немыслимых правил безопасности, и выехала-таки на нужную мне проселочную дорогу, где имелась хотя бы колея. Я двинулась дальше и, добравшись до какой-то деревни, искренне обрадовалась, но – рано! Какая-то женщина в ватнике, в заправленных в сапоги штанах, жалостливо оглядев меня, запыленную до того, что и цвет моих волос нельзя было разобрать, сказала, что это совсем не Малюковка. Как оказалось, я ее уже проехала, и теперь мне нужно было возвращаться обратно. Вырвавшиеся из моей груди сдавленные рыдания побудили сердобольную сельчанку подробно рассказать, куда и как мне предстояло ехать. Я села за руль, с силой выдохнула и нажала на газ. То, что я, разворачиваясь, въехала в коровью лепешку, меня нимало не взволновало – я уже достаточно закалилась!

Когда я все-таки добралась до Милюковки и посмотрела на часы, я поняла, что за это время вполне успела бы доехать до Волгограда. Путем опроса местного населения я выяснила адрес учреждения, в рапорте гордо именовавшегося фельдшерско-акушерским пунктом. На самом деле, по моему мнению, оно должно было представлять собой избушку на курьих ножках. Но я ошиблась – это было вполне приличное одноэтажное здание со следами недавнего ремонта. Дверь, естественно, была закрыта – суббота, – но адрес фельдшера мне подсказали, предупредив, что он пьет – с горя. Разговаривать с пьяными мне не впервой, и я смело отправилась к нему. Открывшая дверь женщина, узнав о цели моего визита, только поджала губы и, неодобрительно окинув взглядом мой непрезентабельный вид, кивнула головой в сторону комнаты. Скинув туфли, я вошла, и… Фельдшер был пьян в зюзю! Но раз его жена ничего не предприняла, чтобы как-то очеловечить мужа, значит, такое положение вещей ее вполне устраивало. Меня – нет, но устанавливать свои правила в чужом доме я не могла и поэтому пошла путем прямого подкупа.

– Мне очень нужно поговорить с вашим мужем, – сказала я, продемонстрировав женщине купюру достоинством пятьсот рублей. – Помогите мне, пожалуйста!

Вид денег ее вдохновил, но, оценивающе оглядев мужа, она только вздохнула и развела руками:

– Ничем я вам не помогу!

– Отчего же он так «усугублять» начал? – спросила я.

– А! – отмахнулась она. – Медпункт-то наш не только отремонтировали, но и оборудование новое туда завезли. А он, бедненький, и не знает, с какого боку к нему подходить. Инструкции, конечно, ко всему приложены, да толку-то? Он ведь давным-давно медучилище окончил, лечил здесь всех как умел, и никто не жаловался. А глава наш местный, чтоб ему пусто было, как увидел все это оборудование, так и потребовал, чтобы Витька, муж мой, во всем этом разобрался и пользовал людей в соответствии с последними достижениями медицинской науки. Ну как тут было не запить?

– С чего же это власти так расщедрились? – удивилась я.

– Скажете тоже – власти! Дождешься от них! – буркнула она.

– Скажите, а вы сами в курсе дел вашего мужа? – спросила я.

– А как же! И не только я, а вся деревня! Разве ж тут от кого-то спрячешься? А что? – Она с интересом уставилась на меня.

– Я ищу свою подругу, – объяснила я, протягивая ей фотографию. – Я долго была в отъезде и только недавно узнала, что она сильно пострадала неподалеку от вашей деревни и ее сюда привезли. Это четырнадцатого июля случилось.

– А-а-а! Было такое, – подтвердила женщина, взглянув на снимок. – Только вы скажете тоже – пострадала! Как она вообще живой осталась!

– Так она жива?! – воскликнула я и, кладя деньги на стол, попросила: – Вы поподробнее не расскажете? Про стадо и о том, как в нее стреляли, я уже знаю, а вот что дальше было?

– Чего ж не рассказать, – согласилась женщина, спокойно убирая пятьсот рублей в карман фартука, и предложила: – Чайку не хотите?

– Нет, спасибо, – отказалась я, решив, что на обратном пути напьюсь кофе из термоса.

Мы устроились в кухне, и женщина принялась рассказывать:

– Подпасок Никифорыча вашу подругу сюда привез. Поперек седла ее положил – и сюда, как бы иначе она к нам попала? Пока он до деревни доскакал бы, пока участковый собрался бы… А тут каждая минута была на счету. Подскакал он, значит, и зовет Витьку моего, чтобы тот подсобил ее снять. Витька вышел, как увидел ее!.. Так громко закричал, что ее в районную больницу надо! Потом он понял, что не довезут ее туда. Да и на чем? Не верхом же! К тому же кто вечером в больнице-то есть? Пока врачей найдут да пока те придут, богу душу можно отдать! В общем, они вдвоем ее внутрь и занесли. Витьке-то не впервой пули вынимать, у нас тут по пьянке еще и не такое бывает. Хуже, когда дробью саданут – намучаешься ее выковыривать. Но ведь одно дело – мужик пьяный, ему и море по колено, он и не почувствует, что с ним кто-то возится, а другое – женщина, сильно раненная, скотиной потоптанная, с пульсом нитевидным…

– Я смотрю, вы уже и сами специалистом стали, – похвалила ее я.

– Так мы же с ним вместе медучилище окончили, только работа здесь для одного него нашлась, – объяснила она. – Ну, Витька подпаска за мной послал – я часто мужу помогаю, хоть и подзабыла уже многое, а он сам еще и к участковому забежал. Пришла я. Муж ее нашатырем в чувство привел, кордиамин ей вколол, чтобы сердце поддержать, и противостолбнячную сыворотку ввел. Она, бедненькая, глаза открыла, по сторонам ими водит, не поймет, где она. Ну, муж ей объяснил, что она в медпункте, ранили ее и пули как можно быстрее достать надо. Но он не хирург, да и анестезии настоящей у него нету. Давление у нее было ниже низкого, как новокаин-то колоть, если он ей еще больше давление снизит? А вдруг у нее аллергическая реакция начнется? Что мы тогда вдвоем с Витькой сделаем?

– Куда ее ранило? – спросила я.

– Одна-то пуля в ногу попала, а вот вторая – в спину, сзади и внизу, она с левой стороны вошла, хорошо хоть кишечник не задела! А еще переломы у нее были или трещины – как без рентгена разберешь? Коровки-то наши – не бабочки! Хорошо хоть лицо не пострадало – она, наверное, на живот упала… Витька мой столбом стоит и не знает, что делать. Оставить как есть – помрет она, а начнет он пули доставать и она, опять же, помрет, так под суд он пойдет!

– Да уж! В трудное положение ваш муж попал, – согласилась я.

– А она-то, видно, поняла его и прошептала: «Доставайте! Я выдержу!» Ну, разрезала я на ней одежду, начал Витька пули доставать. Я ее за руку держу и все уговариваю: «Потерпи, миленькая!» А она, голубушка, зубы сцепила так, что аж слышно, как они скрипят, пот у нее по лицу градом катится, стонет! Господи! Да за что ж ей это?! – горестно воскликнула женщина. – Тут участковый наш пришел, хотел выяснить, что да как, только я его прогнала – разве можно в таком состоянии женщину допрашивать? Пули-то, правда, он забрал. С тем и восвояси отправился, пообещал, что наутро придет. Начал ей Витька раны обрабатывать, а она опять отключилась! Крови-то сколько потеряла, а физраствора у нас нету! Да и как его вводить без капельницы? Это же не больница, а медпункт! Опять мы ее нашатырем и кордиамином в чувство привели. Обработал Витька ее раны, перевязал, а я ее все водичкой пою. Тут-то она и прошептала, что ей позвонить надо.