Что ж, сразу оно, конечно, лучше, проще и легче. Но не всегда правильнее.

— Потрепыхаемся еще, — сказал Илья.

Он шагнул в сторону туннеля, ведущего со станции.

— Вы куда? — устало спросил Алексей Кириллович. — Еще надеетесь спастись?

— Надеюсь, — буркнул Илья. — Спасти.

И вспомнив кое-что, остановился на полушаге.

— Да, Алексей Кириллович. Один вопрос. Вы случайно не встречали человека с тремя пальцами на правой руке?

— Не знаю такого, — рассеянно пожал плечами энтомолог. — Он откуда?

— Вроде бы живет где-то здесь, на синей ветке. «А, скорее всего, прописался у меня в воображении», — мысленно добавил Илья.

Алексей Кириллович задумался. Покачал головой:

— Не припоминаю. Я ведь больше не с людьми, а с насекомыми общаюсь.

— Что ж, не припоминаете — и ладно. И хорошо.

Оставив озадаченного энтомолога в одиночестве, Илья двинулся дальше. Больше его ничто не держало и не сковывало. Ни ненависть, ни любовь. Сапер — мертв. Оленька и Сергейка — мертвы. Сам он — жив. Илья испытывал странное чувство печали и радостного освобождения одновременно.

Он словно очнулся от затяжного сна и вернулся, наконец, в реальность. Реальность была страшна, она была ужасна, но не безнадежна. И он еще мог кое-что сделать с этой реальностью. Во всяком случае, ему хотелось верить, что он способен на это. Спасти. Их.

Помочь тем, кому еще можно было помочь. Помнится, его приглашал Метрострой. Илья намеревался воспользоваться этим приглашением.

* * *

И снова ЦГБ. И опять Мосол.

— Метрострой сейчас занят.

Костлявый автоматчик на этот раз смотрел на Илью без враждебности. Даже приветливо скалился. Заступничество и покровительство командиров порой творит чудеса с подчиненными.

— Вообще-то мне срочно, — попытался объяснить Илья.

— Ничем не могу помочь, — развел руками Мосол. — Метрострой ушел. Да ты не дергайся, как там тебя… Колдун, да? Он скоро должен вернуться. Пойдем, в каптерке подождешь.

Каптеркой оказалась забитая каким-то хламом небольшая нора на входе в знакомый уже Илье боковой туннель, резко уходящий вниз. На свободном пятачке поместились только пара колченогих табуреток и узкий высокий ящик, выполнявший здесь функции стола. В центре импровизированного «столика» из застывшей парафиновой лужи торчал свечной огарок. Рядом лежал спичечный коробок, и стояла закопченная треснувшая колба от керосиновой лампы.

Мосол зажег свечку, потушил спичку накрыл слабый огонек колбой.

— Пожарная безопасность, — хмыкнул он, — за этим Метрострой у нас следит строго. Да ты садись-садись, Колдун. Рассказывай, чего пришел и к чему такая спешка?

Илья осторожно сел на шаткую табуретку. Мосол занял другую.

— Муранча роет завал на Пушкинской, — сказал он. — Скоро появится на ветке.

Мосол изменился в лице:

— Оба-на! А я-то думал, чего народ табуном попер с «Пушкинки»? Сначала шороху навели: говорят, прорвалась муранча, потом говорят — вроде нет, не прорвалась. А теперь вот оно как выходит. Поэтому, наверное, и Метрострой со своим комбайном возится теперь как проклятый.

— С каким комбайном? — не сразу въехал Илья.

— Туннелепроходческим. Видал машину в туннеле?

— Ну.

— Она здесь с Войны стоит. Когда строили нашу вторую — синюю — ветку, сразу хотели провести участок из ЦГБ на Театральную для третьей линии. Ее планировали протянуть от Военведа до Александровки. Но во время работ комбайн провалился в подземные пустоты. Достать не успели — Война началась. Короче, Метрострой откопал машину. Потом долго ремонтировал ее, приводил в рабочее состояние, собирал горючку.

— Зачем?

— Хотел, как было задумано, к красной ветке пробиться. На «Театралку» или, если очень повезет, — на Карла Маркса, прямо к вашим базарам. Это нам здорово расширило бы жизненное пространство. Да и еще один выход к «красным» не помешал бы. А то ворошиловцы и пушкинцы всю торговлю между ветками под себя подмяли.

— Вашего начальника поэтому Метростроем прозвали?

— Не-е, — замотал головой Мосол. — Он вообще-то реальный метростроевец. Потому и в туннелепроходческих комбайнах шурупит и как туннели рыть знает.

— Ну и что, запустил он свой комбайн?

— А ты думаешь, как мы с ЦГБ этот ход откопали? — Мосол кивнул на выход из каптерки — туда, где начиналось боковое ответвление со станции. — Комбайн-то заработал. Прорыл небольшой туннель и наткнулся на подземелья.

— Подметро?

— Ага! Теперь у Метростроя идея фикс: все ходы изучить, расчистить и пробуриться за город. Только… — Мосол понизил голос, — только мало кто теперь в подметро спуститься рискнет.

— Потому что люди там пропадают?

Мосол кивнул и вовсе перешел на шепот:

— Когда комбайн Метростроя пробил ход в подземелья, туда отправили группу разведчиков.

— И что?

— И все. И — с концами. Послали другую — тоже ни слуху, ни духу. А ведь с оружием были, с гранатами, опытные сталкеры, лучшие бойцы. С тех пор кто спускался в подземелья — уже не возвращался.

— Что, вообще никто не выходил?

— Вообще. Хотя нет, был один вернувшийся. — Мосол хмыкнул, вспомнив о чем-то. — Тютя.

— Приблажный?

— Он самый. Недавно дурачок пришел к нам — типа, проповедовать. Ну, мы его гнать не стали. Зачем обижать убогого? Да и развлечение какое-никакое. Посмеялись над ним немного, а он разобиделся и — шмыг в подземелья. С тех пор, как разведчики пропали, мы подметро закрывать стали, но Тютя засов на двери быстренько отодвинул и — поминай, как звали. Там все-таки не гермоворота. Да и кто знал, что найдутся желающие лезть туда из метро? Ушел, короче, один, со свечкой только. Никто за ним, конечно, не побежал. Думали все, кранты нашему Тюте. А он, прикинь, потом стучит с той стороны. Мы его впустили.

— После подметро Приблажный как будто совсем умом тронулся. Зато целехонький вернулся. То ли везет дуракам, то ли Тютя просто глубоко не спускался, а так, отошел чуток от входа, посидел в темноте и назад.

— И что рассказал Приблажный?

— Ничего нового, — пожал плечами Мосол. — Только проповеди свои идиотские читал, как будто конец света вот-вот наступит. Хотя его никто особенно и не расспрашивал. Что с Тюти взять-то? Он выдумывает больше, чем правды говорит. Потом Приблажный ушел. Вроде бы к вам, на красную на ветку подался. А мы вообще дверь в подметро досками заколотили. От греха подальше.

* * *

Илья задумался.

— Значит, про подземелья вам ничего не известно? — спросил он.