Если у нас все получится, если боги даруют нам удачу, - подумала я,- я буду каждый день приводить своих детей играть сюда, на эту площадку.

Занятное дело: по мере того, как мы поднимались по тропинке, ведущей на вершину холма, я начала проникаться красотой окружающего мира и величием древних мифов. Я решила абстрагироваться от реального грязного и шумного современного Лондона, чтобы дать телу возможность настроиться на волну всепроникающих энергетических вибраций и бесконечных жизненных циклов земли.

Я думаю, это удалось бы мне куда быстрее, если бы Сэм не отвлекал меня постоянными предупреждениями, чтобы я глядела под ноги и не вляпалась в очередную собачью кучку. Это, конечно, не способствовало возвышенному настрою, но он ведь действительно хотел как лучше.

Не успели мы войти в парк, как я вляпался в огромную кучу дерьма. Повторяю: огромную. Уверен, что ни одна смертная собака не могла выделить в окружающую среду такое количество остатков жизнедеятельности своего организма. Ну и куча! Честное слово, я вляпался чуть не по колено. Еще чуть-чуть - и мне пришлось бы звать спасателей с тросами. Лондонский зоопарк расположен по другую сторону Примроуз-Хилла, где-то у подножья холма. Исходя из этой информации, я делаю единственное возможное и разумное умозаключение: из зоопарка сбежал слон.

Не могу сказать, что прогулки по пояс в собачьем дерьме - мое любимое занятие. С одной стороны - а чего я ожидал, шляясь по лондонским паркам в темноте? С другой - у меня возникает резонный вопрос: почему хозяева собак не убирают за своими зверями? В Австралии, например, муниципалитеты бесплатно раздают собаковладельцам специальные пластиковые мешки и предназначенные для данного типа мусора корзины. Суть технологии заключается в следующем: суешь руку в мешок, берешь собачью какашку, выворачиваешь мешок и выбрасываешь оказавшееся таким образом в мешке дерьмо в находящуюся поблизости корзинку. Гениально. И мы еще смеем считать австралийский народ недостаточно цивилизованным. Вот только у нас бы это не сработало: мешки тотчас же раскидали бы по всему парку, а корзины в первый же день оказались бы расписаны какими-нибудь дебилами, раздобывшими баллончики с краской. Что-что? Вы называете это искусством граффити? Да идите вы на хрен. Ненавижу, когда некоторые, с позволения сказать, либерально настроенные типы начинают защищать эту идиотскую наскальную живопись, называя ее особой, причем достаточно тонкой и жизнеутверждающей формой городской культуры. На мой взгляд, это просто однообразная мазня, которую, бесконечно повторяя, наносят на любую подходящую поверхность охреневшие от безделья вандалы с двумя извилинами на троих. Всякий раз, когда в очередной телепередаче речь заходит о граффити, зрителям обязательно показывают какую-нибудь эффектно размалеванную в нью-йоркском стиле стенку, перетащенную целиком куда-то в галерею Тейт[9]. На самом же деле девяносто девять настенных рисунков из ста не имеют к искусству никакого отношения. Это просто повторение одних и тех же коротких текстов, знаков и считанных картинок, которые малюют на стенах юные недоумки, не знающие, как еще потешить свое разбухшее, требующее какого-то выплеска «эго».

На полпути к вершине холма Сэм вдруг разразился гневной тирадой по поводу граффити. Я, конечно, знаю, что он испытывает какую-то особую нелюбовь, даже ненависть к этим шалостям подростков. Но ума не приложу, что именно могло навести его на эти мысли здесь, в темноте, где поблизости нет ни одной подходящей для рисования стены. Я, как могла вежливо, попросила его заткнуться, потому что в этот момент была занята куда более важным делом, а именно настраивала процесс овуляции в моем организме на одну волну с энергией древних богов, свершавших когда- то на этом холме свои ритуалы. А еще мне просто не хотелось, чтобы Сэм своим брюзжанием портил мне настроение.

Ближе к вершине холма я вдруг неожиданно для се6я понял, что все это начинает мне очень даже нравиться. Поначалу мне казалось, что я просто умру со скуки, исполняя капризы Люси, но в какой-то момент почувствовал на редкость мощный прилив сексуальной энергии. Ночь была такая замечательная, а Люси выглядела так великолепно в серебристом лунном свете, что я глаз не мог от нее оторвать. Собираясь на Примроуз- Хилл, я волновался, все ли у меня получится по мужской части. Я уже писал о том, что эрекция по заказу - вещь трудно достижимая. Так вот никаких трудностей не возникло! Да что там, какие трудности - я почувствовал себя просто тигром! По-моему, никогда в жизни я не хотел Люси так сильно, как в тот миг!

Лондон раскинулся перед нами, словно огромный ковер, расшитый драгоценными камнями. Мы чувствовали себя как персонажи «Питера Пэна», только вместо Кенсингтонского сада у нас был Примроуз-Хилл. Мне вдруг пришла в голову мысль, что окажись мы здесь в любой из сотен, даже тысяч веков истории - и нашим глазам не предстало бы ни единого огонька. Звезды и луна светили бы нам сверху, а внизу простиралась бы непроглядная темнота. Я тотчас же осознала, какую жалкую крупицу в мировой истории представляет собой жизнь каждого из нас. По-моему, мы ничего не значим в этом мире, в том, как его устроили высшие силы. Вот только то, ради чего взобрались мы сюда в эту ночь, никак не казалось мне малозначащим и неважным делом. Наоборот, оно словно вбирало в себя всю мировую историю, всю Вселенную.

Новая жизнь! Ради новой жизни мы и пришли именно на это место именно в эту ночь. Новая жизнь, новое живое существо… Если у нас все получится, то эта полночь станет началом отсчета времени для зачатого в этот миг ребенка.

Точка во времени и пространстве, с которой начнется для этого человека бесконечный путь в вечность.

Мы выбрали подходящее место за бетонным парапетом и расстелили на траве купленный сегодня плед. (Перед этим Сэм тщательно обследовал с фонариком наше предполагаемое «лежбище» на предмет наличия собачьих экскрементов и иголок от шприцов, что в общем-то было весьма разумным шагом с его стороны.) Затем я окружила плед кольцом из свечей (такие маленькие плоские свечки, которые горят крохотным огоньком и незаметны с большого расстояния) и опрыскала траву вокруг нас маслом примулы.

Потом я легла на спину, подставив лицо лунному свету, и (сейчас, рассказывая об этом, я чувствую себя куда более неловко, чем в тот момент) задрала подол платья. Сэм лег рядом, потом на меня, и - сама не верю, что все так здорово полу- чилосъ, - мы, как говорят в кино, «сделали это». Честно говоря, я страшно горжусь Сэмом. Я ведь опасалась, что он может оказаться не на высоте. Но если не считать недовольного кряхтения и извиняющихся жалоб на изрядно «заржавевшие» коленные и локтевые суставы, он вполне соответствовал тому романтическому настроению, которое царило на вершине Примроуз-Хилла. Мы долго целовались (по крайней мере, по нашим с Сэмом меркам - очень долго), ласкали друг друга, даже немного поиграли. Ну, в общем, Пенни, ты меня понимаешь. Не буду углубляться в детали, но ты же знаешь, как я люблю предварительные ласки и как мне их обычно не хватает. Конечно, после стольких лет вместе мне в общем-то нетрудно обойтись без «разогрева» и, уступив Сэму, перейти прямо к делу. К сожалению, в основном у нас именно так все и происходит. Нет, я не упрекаю Сэма в бесчувственности: к вечеру он здорово устает, а рано утром нам надо вставать на работу. Другое дело - сегодня. Мы потратили на любовную прелюдию несколько больше времени, чем обычно, - пусть ненамного, но все-таки в этом есть разница.