– Очень немного. Но достаточно, чтобы понимать.

– Ты когда-либо занимался с ними любовью?

Он замолчал на мгновение.

– Ты когда-либо занимался любовью с собакой, Трист? – еще раз спросил я.

– Очень давно, – отозвался он. – Но потом я встретил Сьюз, и никто другой больше и близко не приближался.

Я знал это чувство.

И тут он стал совершенно спокоен – когда закурил косяк Дымка, и окутал себя медовым дымом.

А потом он сказал:

– Сьюз ждала...

Сперва я подумал, что, судя по его словам, Сьюз ждала смерти, но оказалось, что тут другое.

– Боже! Трист! – воскликнул я. – Ребенка?! Вы ждали ребенка?

– Слушай меня, – сказал он. – Я живу ради одной только вещи.

– Ты собираешься отомстить Мердок? Хочешь ее найти?

– Мне не придется ее искать, Скриббл. Она сама придет за тобой.

– Что у тебя в сумке, Трист?

– Мои волосы.

Я представил себе...

– Тебя укусила змея, да? – спросил он.

– Да.

– Так что в тебе есть Вирт?

– Так говорят.

– Это Джеффри тебе сказал?

– Кот много чего говорил, – сказал я. – Но я не знаю, можно ли этому верить.

– Верь всему. Он прошел через все и знает, о чем говорит.

– А именно?

– Джеффри тоже укусила змея.

– И он поимел в себя какой-то тяжелый Вирт.

– Его укусила не обычная змея.

– Нет?

– Вовсе нет.

– Расскажи.

Тристан повернулся к окну, так что я позволил фургону попетлять на скорости, находясь в безопасности в руках Дитя-Гонщика. Ночная птица пролетела прямо перед фарами; неожиданное видение жизни, движущееся на черных крыльях.

– Это случилось давным-давно, много лет назад, – начал Тристан, и его голос звучал, словно в замедленной записи. – Когда мы оба были молодыми, я младше него, но мы оба подсели на перья. Не могли остановиться. Ты знаешь, теперь я их вообще не потребляю, но для этого есть причина.

– Джеффри? Джеффри – и есть эта причина?

– Он втянулся глубже, чем я. Но я был так сильно к нему привязан, что просто не мог не последовать за ним. Он отправлялся в плохие трипы, опускался на самое дно, покупал наичернейшие Вирты, которые только можно найти. Однажды он раздобыл Желтое. Наше первое Желтое.

Тристан на мгновение замолчал.

– Он заплатил за это высокую цену.

– Я думал, что Желтые не продаются.

– Зависит от того, чем платить.

Я задумался над этими словами. Зависит от того, чем платить.

– Мне было страшно. Меня пугало это перо, – продолжал Тристан. – Мы принесли его домой, и Джеффри был весь в предвкушении. Наши родители уже спали, так что нам никто не мешал. Я был молод, и обожал своего старшего брата, и я принял перо вместе с ним. Но мне было страшно, так страшно!

– И что это было за перо?

– Такшака. Ты знаешь, откуда приходят змеи снов?

Я не ответил. Я пристально смотрел на дорогу.

– Ты когда-нибудь пробовал Такшаку, Скриббл? – спросил он.

– Да. Я его пробовал.

– В самом деле?

– Нет. Не в самом деле. Только в Ленточном Черве. Я отправился в Мета.

– Это вообще ничто. Просто шутка от Желтого. Такшака убивает. Этим он и знаменит. Мне было страшно, но мы все равно отправились туда. Джеффри укусила змея. Но не обычная змея. О нет, только не моего брата. Сам Такшака, Король Змей, вонзил два клыка ему в руку.

– Он должен был умереть.

– Джеффри принял яд как бесценный подарок... он боготворил эту рану. Яд захватил его кости и плоть. Я думаю, он влюбился в яд у него внутри, а яд влюбился в него. Может быть, так бывает. Один случай из тысячи. Кот Игрун говорил об этом однажды в журнале. Я уловил изменение имени. Он говорил, что есть плоть, священная для Вирта; эта плоть может жить прямо в Вирте. Это своего рода брак. Так он говорит. По-любому... мой брат тогда крепко подсел. Ему хотелось все больше и больше. Однажды попробовав... ну, ты сам знаешь, как это бывает.

– Я знаю.

– Обычные перья уже стали ему неинтересны. Ему хотелось опасных. Все больше и больше. Я думаю, что он слишком далеко зашел. Мне пришлось выбираться с боем.

– Он что-то нашел? – спросил я.

– Для меня это был перебор, Скриббл. То, что делал, мой брат... Мне пришлось принимать меры.

– Что случилось?

– Он нашел Изысканное Желтое.

О Боже!

Фургон занесло на мокрую обочину, и я почти физически ощутил, как сдирается краска с борта, когда мы царапнули боком о подпорки ограды. Секунды летели в бешеной спешке, и я лихорадочно вцепился в руль, выворачивая его. Без толку. Я был полностью одинок, и я был человеком. Человеком! Пассажиры в кузове материли меня на чем свет стоит, а потом к ним присоединились собаки – все три. Прямо зоопарк на колесах. Я видел деревья, проносящиеся мимо. Мы наскочили на камень или на что-то еще, и фары высветили ствол большого дуба, прямо напротив нас. Казалось, весь мир истошно вопит, и я – вместе с ним, и Битл поет у меня за спиной, и его цвета взрываются радугой. А потом накатил Вирт, обрушился, как лавина! И руль, казалось, теперь знает сам, куда повернуться под моими руками, и очень скоро я снова обрел контроль над машиной – спокойный и хладнокровный, я мчался по черной дороге.

– Отлично водишь, Скриббл, – заметил Тристан.

Я вдыхал воздух судорожными глотками, чувствуя, как пот выступает по всему телу. Мэнди обзывала меня всеми ругательствами, которые только знала. Твинкль добавляла некоторые своего собственного изобретения. Би все еще пел, а собаки жалобно выли, все три.

– Боже, Тристан... не делай этого! – слова давались мне с диким трудом, но Тристан был выше всего этого, словно он был холодный камень, лежащий на тропинке на своем законном месте.

– Так что мы употребили Изысканное, – сказал он, но я не сразу врубился в его слова.

– Это было внутри Английского Вуду? – спросил я.

– Да. Он заставил меня это сделать.

– И что было потом? Вообще-то, я очень неплохо знаю...

Медленный, печальный голос Тристана:

– Я вернулся один.

– Изысканное забрало его?

– Я думаю, он сам так хотел. Ты понимаешь, что я говорю, Скрибб? Я думаю, он хотел там остаться. Лично я не испытывал ничего хуже, чем то, что я испытал тогда, но для Джеффри, со всем этим Виртом в нем от Такшаки... по-любому... Да, я уверен, что он сам захотел остаться. Он чувствовал... я даже не знаю, как это сформулировать ... там он чувствовал себя дома. Что-то вроде того.