Умывшись, я потащился наверх, спеша оказаться в знакомой обстановке чердака. Закрывать крышку люка требовало слишком больших усилий, поэтому я оставил ее открытой. Попытался прислонить трость к стене, но она соскользнула на пол — я плюнул и не стал поднимать. У меня еще хватило сил стянуть с себя майку, но потом шлепнулся на матрас прямо в джинсах. Собирался снять — точно помню, — однако спиртное и сытная еда сделали свое дело: веки налились тяжестью. Я всего на несколько мгновений закрыл глаза. Вот сейчас через секунду встану и…

Но тут же…

Оказался в своей старой комнате, на своей старой кровати. Чувствовал, как дрогнул матрас, ощутил рядом с собой тепло ее тела. Губы коснулись моих губ, скользнули по щеке. От ее присутствия в груди вспыхнула радость: она вернулась, и теперь все по-старому. Но даже отвечая на поцелуи, чувствовал: что-то не так. Она прижималась ко мне, и это ощущение росло — запахи и формы были иными. Мягкие волосы касались моей кожи, чья-то рука ласкала меня. Я открыл глаза и вновь оказался на чердаке, а в нескольких дюймах от меня маячило лицо Греттен.

Секунду-другую я боролся с чуть не взявшим верх инстинктом. Затем, потрясенный, окончательно проснулся и столкнул ее с себя.

— Что, напугала? — хихикнула Греттен.

В груди и в голове громко бухало. Я отстранился.

— Что ты вытворяешь?

— А сам-то как думаешь? — Ее глаза и зубы сияли в темноте. Кроме короткой майки на ней ничего не было. — Рад меня видеть?

— Тебе нельзя тут оставаться.

— Почему? Все спят, тебе приятно, я же чувствую. — Рука Греттен скользнула к моим джинсам. Я отпрянул.

— Уходи!

— Ты что, меня прогоняешь?

— Да.

Я спустил ноги с матраса и встал. Меньше всего мне хотелось связывать себя отношениями с Греттен. Но об этом легче помнить, если не лежишь с ней рядом. Даже при лунном свете я заметил, как она смущена.

— Я тебе не нравлюсь?

— Слушай… — Я запнулся, чтобы не сказать чего-нибудь такого, о чем потом пришлось бы пожалеть. — Дело не в этом. Просто я считаю, что тебе нужно уйти.

Повисла тишина. Я старался придумать, что бы еще сказать, — выпроводить Греттен, но так, чтобы она не устроила новой истерики. Если она заведется по поводу Матильды, все может закончиться плохо. Вдруг она улыбнулась — я увидел, как в темноте блеснули ее зубы.

— Ты боишься папы? Признайся!

Я не ответил — пусть делает выводы сама. Мне даже проще: пусть в это верит, да и доля правды в этом, конечно, имелась.

Греттен поднялась на колени.

— О чем он хотел с тобой поговорить? Вы точно не ругались, потому что он угощал тебя своим коньяком. Я знаю — мыла за вами стаканы.

— О ферме.

— Лжешь, — рассмеялась она. — Не бойся, в обиду я тебя не дам, если только сам меня не обидишь.

— Он хотел, чтобы я помог ему с капканами. И мне надо рано вставать.

— Еще мало времени.

— Греттен…

— Ладно, я уйду. Нам вовсе не надо, чтобы папа снова спустил тебя с лестницы.

Греттен встала с матраса, и я проводил ее до люка в полу. Лунный свет коснулся ее волос, короткая майка не скрывала длинные босые ноги. Она была очаровательна, и на секунду я порадовался, что улегся спать в джинсах. Греттен задержалась передо мной и, проказливо улыбнувшись, погладила по руке.

— Может, хоть разрешишь на ночь поцеловать?

— Не сегодня.

— Какой ты скучный!

Она надула губы, все еще не желая признавать, что я сорвался с крючка. И вдруг замерла, когда ее пальцы наткнулись на лейкопластырь, которым я залепил царапины от вилки. Я заметил, как она нахмурилась.

— Что это у тебя с рукой?

Лондон

Я старался избавиться от воспоминаний о работе в лингвистической школе за стойкой бара «Зед», когда туда вошел посетитель. Он показался мне знакомым. Меня он явно не узнал и, приняв пиво от Ди, сел за дальний столик.

Вскоре я о нем забыл. «Зед» находился неподалеку от высотного здания Канэри-Уорф, и с тех пор как поступил туда на работу, я потерял счет лицам, которых обслужил за стойкой. В баре я оказался после того, как подал заявление об увольнении из лингвистической школы. Хотел полностью порвать с прошлым, а там мне слишком многое напоминало о Хлое. После разрыва с ней я жил у Коллама и спал на диване, затем нашел небольшую студию в Хакни. Совсем маленькую, но достаточную, чтобы развесить свои киноплакаты и расставить диски. Я твердил себе, что это лишь временно, пока не скоплю денег, чтобы уехать во Францию. Таков был мой план — план начала новой жизни.

Но пока я оставался на месте.

Казалось, будто день для отъезда пока не настал. И я откладывал его на следующую неделю, на следующий месяц… А до той поры мог сойти и «Зед» — первоклассное заведение, привлекавшее в дневное время горожан, чей достаток позволял им у нас обедать. По вечерам в баре тоже не было недостатка в посетителях — приходили те, кому нравились большие зеркала за стойкой из нержавеющей стали. Хозяин Сергей был неплохим малым. Когда случались запарки, выходил со своим бойфрендом Каем помогать. Не самое плохое место для работы. Тем более что не навсегда.

Тот мужчина, что недавно явился, подошел к стойке за второй кружкой. На сей раз обслуживал его я. Грузный, с грубоватой внешностью, он отличался от обычных завсегдатаев бара. Пока я наливал ему пиво, он косился то на дверь, то на часы. И в этот момент я понял, кто он такой. Отдавая ему сдачу, низко опустил голову. Он вернулся к столу. Обслуживая клиентов, я продолжал наблюдать за ним. Он явно кого-то ждал, причем без удовольствия. Этим человеком мог оказаться кто угодно. Но я сообразил, кто к нему придет.

Жюль появился в тот момент, когда я нес с кухни лед. Его сопровождали две вульгарно одетые девицы, которые громко смеялись и, шествуя к столику, где сидел Ленни, пьяно пошатывались. Увидев его, я остановился. От нахлынувших чувств — коктейля из ярости и ненависти — перехватило дыхание. И я вернулся в кухню.

— Черт тебя дери, Шон! Смотри, куда идешь! — проворчал Сергей, когда я, ворвавшись в дверь, чуть не наткнулся на него, и он едва не уронил поднос.

— Извини. — Я уступил ему дорогу. Ноги и руки меня не слушались. — Ничего, если я ненадолго уйду из бара? Помою здесь посуду или еще чего-нибудь поделаю?

— Шутишь, приятель? Может, тебе кофе в постель подать? — Он толкнул бедром дверь и скрылся в зале.

— Проклятие! — воскликнул я, когда створка закрылась.

— Проблемы? — спросила Ди, раскладывая оливки на блюдечки.

— Нет, все в порядке. — Мне удалось удержать на лице улыбку, пока она не отвернулась, а затем я безвольно привалился к стене.

Джез сказал, что Жюль держит гимнастический зал в Доклендсе, но после разрыва с Хлоей я забыл об этом. Так стремился убраться из Западного Лондона, избавиться от связанных с ней воспоминаний, что мне не пришло в голову, что в Доклендсе окажусь на его территории.