— Врешь! — побелел Рафик, мгновенно изменившись в лице.

— Вру, — неожиданно легко согласился барин, — расторопным твой Варяг оказался. Как только его окружили, так он в бараке заперся с несколькими блатными. Так и просидел там.

Они вошли в кабинет Шункова. Подполковник взял стоявшую на столе бутыль, разлил спирт по стаканам.

— Поехали! — и вылил спирт в широкую глотку. Поморщившись, ткнул вилкой в огромный ломоть сала. Рафик даже не взглянул на предложенный ему стакан со спиртом. — Только пойло в этой дыре и спасает, да вот еще любовь к своей работе, а так бы уже давно загнулся от тоски. А какая хандра здесь будет зимой! Мороз, ветер! — Подполковник энергично заработал челюстями. — Оказывается, суки и блатные не переносят друг друга, — сделал удивленные глаза Шунков. — Как только ты заперся в бараке со своей красотулей, тут пошла такая резня, что не приведи господи! Посшибали друг другу рога, кого-то замочили, кого-то втоптали в бетонные дорожки, в общем, было на что посмотреть. Признаюсь тебе, Рафик, они меня разочаровали. Да это не паханы, а просто шайка каких-то разбойников! — Подполковник Шунков откусил еще кусок сала. — Так они совсем разучатся уважать друг друга.

— Ты подстроил это!

Подполковнику Шункову было известно, что для Рафика это был второй «сучий» лагерь. В первом он скоро установил привычные воровские порядки. И действовал решительно и беспощадно.

— Я этого и не скрываю, — удивленно отреагировал подполковник. — Терпеть не могу двоевластия. На зоне должен быть один хозяин!

— Придет время, и я убью тебя! — жестко поклялся Рафик.

Откровение бывшего товарища не отбило у Глеба Шункова аппетита — он продолжал смаковать сало, неторопливо пережевывая каждый кусочек мощными челюстями.

— А почему бы тебе не сделать этого прямо сейчас? — поинтересовался он с заметным воодушевлением, будто бы речь шла о какой-то невинной шутке. — Стукни меня по затылку чем-нибудь тяжелым, никто не услышит.

Молчишь… То-то! Ты мне кланяться должен, что я тебя от бесчестья спас, а ты еще грозишь! Ты даже не представляешь, что в лагере-то делается. Сук-то здесь в четыре раза больше! Кто сопротивлялся — закололи, а кто не мог — юбку напялили!

Для настоящего мужика это хуже смерти… А теперь иди!

У вышки стоял молодой солдатик и крепко сжимал в руках «АКМ». За прошедшие сутки он успел насмотреться такого, что воспоминаний хватит на всю жизнь. Наблюдая за чужой смертью, он теперь явственно представлял собственную — в образе оскалившегося зэка с заточкой наперевес. Рафик уверенно зашагал к своему бараку. Рука привычно покоилась в кармане, пальцами он ощущал остроту лезвия, — просто так он не умрет, а непременно заберет с собой в жаркое пекло парочку сук. Его встретил Вован, старинный кореш, с которым им приходилось чалиться вместе еще в Республике Коми.

— Где ж тебя носило-то? — подскочил он к Рафику. — Суки нам погром хотели устроить, кое-как отбились! Окружили наш барак со всех сторон и с дрынами наперевес стали через окна вламываться. Мы из барака-то выскочили и на них. А сучары окружили некоторых наших и кольями закололи. Их-то раза в четыре больше! Вон, посмотри, — показал он правое предплечье, рассеченное едва не до кости. — С Пятаком схватился. Он меня финкой, а я его заточкой уделал. В самое горло.

— Из наших кого замочили? — угрюмо спросил Вафин.

— Пятерых… В холодной сейчас лежат… Тут такие столпы за одну только минуту рушились, что земля дрожала. Вон посмотри на Стася, — показал Вован глазами в сторону зэка лет пятидесяти, известного на всю Россию вора, — фаловали его… Но троих он зарезать сумел, — в голосе Вована прозвучало уважение.

Их взгляды невольно остановились на проходящем зэке. Он напоминал русскую борзую — такой же тощий и сгорбленный. Обреченность четко запечатлелась на его лице. Совсем не нужно было слыть прорицателем, чтобы утверждать, что при переводе в другой лагерь вчерашнего авторитета бросят не только на полы, но даже еще ниже.

— А как Варяг? — осведомился Рафик.

— Законный — молодец, если бы не он, нам бы всем хана! — убежденно проговорил Вован. — Молодежь-то зашугалась, по углам попряталась. А он перышко взял да на сук выскочил. Одного сразу заколол, а другого, когда его в круг взяли! Ну, тут мы подскочили с Кощеем, отбили его… А так не знаю, что и было бы.

— Где он сейчас? — с заметным облегчением спросил Вафин.

— В своей биндюге, — протянул Вован. — Ты бы его, Рафик, не тормошил, — остановил он блатного. — Потом потолкуешь. Он всю ночь не спал, только что лег.

— Хорошо, нам будет о чем поговорить, — согласно кивнул Рафик, чувствуя, как постепенно начинает восстанавливаться душевное равновесие, пошатнувшееся в тот самый момент, когда Шунков сказал ему о смерти Варяга.

Хороши шуточки…

* * *

Рафик пришел вечером, как и обещал. Поздоровавшись с Варягом, он достал из кармана бумажный пакетик, бережно развернул его и, зажав одну ноздрю, с аппетитом вдохнул в себя «дурь». По его перекошенному лицу было видно, что внутри у него все засвербело и грозилось вырваться наружу шумным чихом. Но нет, сумел себя пересилить и теперь, расслабившись, получал удовольствие.

— Что ты на все это скажешь? — спросил Варяг.

— Знакомо мне это, Варяг, — отвечал Вафин. — На моей памяти второй такой случай.

— Вот как? Расскажи! — заинтересовался смотрящий.

— Сейчас на нас сук натравили, а тогда, лет двадцать назад, собрали самых дерзких зэков со всей Сибири да в одну кичу заперли. Хотели сделать из нас бригаду коммунистического труда! Бушлаты мы должны были шить. Мы все в отказ, на барина не работаем! Ну, нас «краснопогонники» тогда ногами и прикладами давай охаживать. Тут или жить, или помирать, многие предпочли второе… Жмуриков даже не хоронили, стаскивали прямо в яму за зоной, а их потом волки да песцы по кускам растаскали.

— Как же тебе удалось выжить?

Губы Рафика растянулись в довольной улыбке:

— Повезло мне, бежал я!

— Значит, ты один такой реликт остался? — с некоторой иронией в голосе заметил Варяг.

— Чего? — не понял Вафин.

— Я говорю, что ты мамонт, — улыбнулся Варяг.

— Называй как хочешь. Можно сказать и мамонт. А те, кто остался, работали на хозяина не покладая рук, как шестерки на пахана. Глухой форшмак получился. Ты думаешь, они только плац лизали? — скривился Рафик. — Если бы!

Опоганились мальцы чисткой сортиров! Перековались, падлы! Вот этого братва им простить не сумела. Когда они закончили свой трудовой почин и стали возвращаться на хазы, так блатные перекололи их заточками, как баранов. Лишь немногие сумели уцелеть, да и те, кто не запачкался по жизни. Веселенькая история, не правда ли, Варяг? — хмуро поинтересовался Рафик.

Рафик частенько баловался высококачественной наркотой. Сейчас он получал кайф, а в такие минуты человека тревожить грешно, пускай поблаженствует. Зрачки у него сузились — он был на пике. Зэк медленно лег на шконарь и, заложив руки за голову, разглядывал облупившуюся краску на втором ярусе. Рафик взлетел. И видно, «дурь», крепко побаловавшись с памятью вора, зашвырнула его в далекую юность. Если это не так, тогда отчего лицо бродяги приняло почти мечтательное выражение? Рафик скоро пришел в себя. Свесил длинные ноги со шконки и спокойно заговорил, как будто это не он, а кто-то другой всего лишь несколько минут назад переживал сладостные мгновения: