На какой-то миг воцарилось молчание, а потом все зашумели, загалдели, бросились к выходу. Хахам Абрам взглянул на Занкана — правая рука с Торой лежала на колене, левая упиралась в бок. Он сидел, выпрямившись. В глазах стояла печаль.

— Люди! — крикнул Базаза. — Куда вы бежите?! — Остававшиеся в молельне повернулись к Иораму. — Вы что, хотите схватиться с отчаявшимися, опозоренными грузинами? А что потом? Ну переломаем друг другу руки и ноги! А дальше? Уйдем с этой земли? Соберем манатки — и айда куда глаза глядят?! И все это из-за одного человека, Занкана Зорабабели?!

— А что нам делать?

— Как нам быть?

— Где выход, Иорам?

— Есть выход, который принесет нам мир, а мир — это спасение, так было всегда, так и будет!

— Говори!

— Объясни, посоветуй!

— Спаси нас, Иорам, и Господь воздаст тебе! — кричали Базазе насмерть перепуганные евреи, а хахам потрясенный смотрел на свою паству и не узнавал ее — она никогда не выглядела такой глупой и беспомощной.

Базаза, похоже, был очень доволен собой — он почувствовал, что стал полновластным хозяином толпы. В эти минуты все верующие были покорными ему овцами. Это придало ему сил, и он во весь голос заявил:

— Есть путь к спасению: мы сейчас же, немедленно должны отказаться от Занкана Зорабабели и объявить во всеуслышание, что Занкан Зорабабели отныне не является членом нашей общины! Если мы сейчас же отречемся от него, мы сможем предотвратить столкновение, сможем отвести от наших семей угрозу разорения. Это единственный путь, евреи!

Хахам Абрам почувствовал слабость в коленях.

— Не нужен он нам, мы отказываемся от него! — крикнул кто-то.

— Пусть немедленно убирается отсюда! — поддержал его другой.

Базаза горящими глазами обводил молельню.

— Весь город должен немедленно узнать, что Занкан отныне не наш соплеменник! Так и только так спасем мы наши семьи! Отсечение, отсечение!

— Мы же сказали, что отказываемся от него! — Намтала, поднявшись, махал Иораму рукой. — Не тяните с решением, дети Израилевы. — Голос его дрожал от нервного напряжения.

Из другой группы верующих вышел Давитиа, худой мужчина лет сорока.

— Ты там, сядь на свое место! — крикнул он Намтале и повернулся к Базазе. — Минуточку, Иорам, ты не тот человек, по чьему слову верующие будут принимать решение — отсекать там кого-то или не отсекать. А ну слазь оттуда! Сколько поколений нашего народа прожили на этой земле, и, что, ни один иудей никогда ни в чем не ошибался? Когда это было, чтобы наши семьи разоряли? Ежели Занкан Зорабабели сделал что-то не так, значит, нам надо поступить еще хуже? Мы же все сыны Израилевы, мы должны поддержать человека, который ничего, кроме добра, не делал!

— Что ты там несешь? — взъярился Базаза. — Что, нам жертвовать семьями?!

— Иорам Базаза, — улыбнулся Давитиа, — мы все прекрасно знаем, где собака зарыта!

И тут к возвышению направился Бено Какитела. Поднявшись, он оглядел молельню и спокойно заговорил:

— Уважаемые верующие, Давитиа абсолютно прав, не надо торопиться, решать с бухты-барахты, чтобы потом нас не засмеяли люди. Занкан оказал медвежью услугу Грузии и всему грузинскому еврейству. Сегодня вся страна гневается на нас, и мы должны что-то делать, любым способом смыть с себя этот позор. Мне нравятся слова Давитиа. Не будем спешить, не будем изгонять Занкана Зорабабели из общины — за ним числится немало добрых дел. Попросим его самому отказаться от нас, уехать из Тбилиси сегодня же, по своей воле. Нам будет больно, но это будет сделано во имя покоя всех евреев!

Раздались возгласы:

— Правильно!

— Так, пожалуй, будет лучше!

— Мы не посмеем оскорбить его!

— Дай Бог вам добра и благоденствия! — продолжал Какитела. — Вы правы, мы не можем оскорбить его! Мы ничего не решаем, Занкан сам откажется от нас, сам объявит, что не является членом нашей общины. Дай Бог ему всего самого хорошего, но пусть он будет вдали от нас!

— Ты не прав, Бено, — Базаза все никак не мог угомониться, — ежели Зорабабели уйдет от нас по своей воле, какое же это наказание?! А мы должны наказать его, все должны увидеть, община наказывает тех, кто ее ни во что не ставит.

— Мы должны все решить миром, — возразил Бено Какитела, — ежели он решит по-другому, наше слово останется за нами.

В молельне поднялся невообразимый гам. Люди что-то кричали, спорили, переругивались. Но все услышали слова Давитиа: «Вообразили себя важными птицами? Только почему вы думаете, что мы перед вами желторотые птенцы?» Услышали этот возглас Давитиа и Бено с Какителой — но перед ними сейчас стоял вопрос гораздо важнее, чем достойный отпор ему. Они смотрели на взволнованных, что-то кричавших верующих и думали, что еще следует предпринять для окончательной победы.

Хахам Абрам, оттесненный в уголок на возвышении, держал в руке молитвенник с загнутым внутрь указательными пальцем. Именно с этой страницы он должен был продолжить чтение. Раби сидел, опустив голову, одолеваемый грустными мыслями: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему». Кому это сказал Создатель, по образу и подобию Нашему создадим человека? Ангелам? Написано, что ангелам. Главное тут, по нашему образу и подобию… Стало быть, человек создан по Божьему и ангельскому подобию! Где это подобие? Я что-то не вижу его! Похоже, не удался Создателю человек!

Занкан Зорабабели тоже держал в руке молитвенник. Опираясь другой рукой о колено, он грустно размышлял:

«Раби Натан говорит, когда Бог создавал человека, мир принадлежал животным. И Бог, обратившись к ангелам и всем живым тварям, созданным им, сказал: сотворим человека по образу Нашему и подобию! Пусть каждый из Нас отдаст частицу себя человеку. И каждая Божья тварь отдала человеку частицу своей души: муравей и коза, пресмыкающееся и лев, орел и канарейка, слон и ящерица, рыба и крот, медведь и блоха, дятел и еж, и ангелы сотворили человека по их образу и подобию»…

— Занкан Зорабабели, — вдруг услышал Занкан четкий голос Какителы, — тебе дается право удалиться, уйти из нашей общины, дабы в народе воцарился мир.

А хахам Абрам в это время думал: «Кто, кто, кроме меня, виновен в том, что моя паства такая, какая она есть, и кто, как не я, должен был изменить ее? Но Господь не дал мне такой силы».

Холодный голос Базазы отскакивал от стен молельни:

— Занкан Зорабабели, ты всегда хотел возвышаться над нами. Это привело к тому, что ты предал Грузию, предал еврейство Грузии и восстановил против него остальную Грузию. Теперь же ты должен спасти евреев, должен удалиться из общины по своему желанию, сейчас же, немедля, оставить город.

«И ходят по земле люди, в душах которых живут львы, — размышлял между тем Занкан, — ходят и такие, в ком больше от змеи, нежели от ангела, и такие, в ком больше от ангела, чем от козла, больше от волка, чем от голубя. Что делать Какителе, если в душе у него больше зависти, чем добра, или Базазе, или этим трусливым верующим? Они ведь бояться за своих жен и детей, их ведь пугают разбоем»…