– Чувствую! Просто чувствую. Эти киски…

Он смолк, ибо хищник внезапно неуловимым движением развернулся и гибкий хвост ударил Скифа под колени – с такой силой, что он едва удержался на ногах. Удар сопровождался ревом – хриплым, низким, повелительным.

– Хочет, чтоб мы с ним пошли, – прокомментировал Джамаль, торопливо подбирая завернутое в широкие листья вчерашнее жаркое. – Ну, дорогой, раз приглашаешь, обязательно пойдем. Пойдем! Вот только завтрак прихвачу…

Напоминает приказ, а не приглашение, подумал Скиф. Или то, или другое… Однако звери, хищники так себя не ведут! Для них человек не гость и не пленник, а добыча! Или этих гигантских котов нельзя было считать зверями? Но выглядели они как звери и тянуло от них звериным душком – правда, не такой застоявшейся вонью, как из львятника в питерском зоопарке.

– Вот, дорогой, мы уже готовы. – Джамаль бестрепетным шагом направился к троице, поджидавшей за костром. – Веди, куда хочешь!

Скиф, не говоря ни слова, последовал за компаньоном. В молчании они спустились с холма и зашагали на юго-восток, к розовевшему на горизонте горному хребту; его иззубренные вершины казались башнями и парапетами полуразрушенного замка. Над самым крайним его донжоном, грозившим небесам тремя остроконечными зубцами, вставало солнце – золотисто-алое, огромное, ослепительное. Нет, все-таки оно больше земного, решил Скиф.

Белоснежные звери выстроились вокруг, точно охранники, конвоирующие заключенных: один впереди, другой позади, двое по бокам. Шли они неторопливо, приноравливаясь к людям, и – что самое удивительное! – даже не косились на антилоп с остроконечными рогами-саблями, на маленьких, хрупких сайгаков, стройных оленей с пятнистыми шкурами и иных, с длинными верблюжьими шеями и рожками, похожими на растопыренную пятерню. Но все эти мирные твари явно побаивались белых кошек – даже стадо косматых крупных быков с поспешностью уступило им дорогу. Такие быки Скифу раньше не встречались; окрестив их бизонами, он подумал, что равнина, на которую занесло их с князем, больше походит не на евразийскую степь, а на саванну, прерию или пампасы. Африканские степные угодья он видел только с борта самолета, а в Америке не бывал вообще, но твердо помнил, что в саванне водятся львы, гиены и антилопы, а в прерии – койоты и бизоны, о пампасах же у него имелось самое смутное понятие. Однако звучное это слово Скифу нравилось. И не одному ему. В родном батальоне экспедицию в ближайший винный магазин шифровали кратко и выразительно: смыться в пампасы. Без пампас погиб спецназ, комментировал эти походы майор Звягин. Вероятно, имелась в виду смерть от жажды.

Тут Джамаль подтолкнул компаньона, прервав его раздумья, и сунул ему ломоть мяса. Скиф вцепился в кусок крепкими зубами, пережевывая на ходу. Звери белыми призраками маячили со всех сторон: ни присесть, ни передохнуть. Впрочем, он не устал – солнце поднялось над горами всего на пару ладоней, и по земному счету времени стукнуло девять утра. Интересно, что случится в двенадцать и позже, подумалось ему. Так и станут гнать до самого вечера?

Но белые коты были снисходительны к человеческой слабости. После полудня, доставив пленников к ручью и зарослям высоченной травы с толстыми стеблями, напоминавшими бамбук, они улеглись в тени – явный признак, что пора отдохнуть. Впрочем, легли трое; четвертый неспешно потрусил в степь и через полчаса вернулся с пятнистым оленем, опустив его к ногам Джамаля. Князь восхитился.

– Ты только посмотри, генацвале! Заботятся, как о родной маме! – Он одобрительно причмокнул. – Дома этим кискам цены бы не было!

– Они нас пасут, – уточнил Скиф.

– А чего нас пасти? – Его компаньон принялся сноровисто раскладывать костер из сухих бамбуковых стеблей. – Вах, мы же не овцы! Ни шерсти с нас, ни молока.

– Ну, не пасут, так гонят по этапу.

– Гонят? Куда гонят, дорогой?

– К хозяевам, думаю. Или прямо в каменоломни. Джамаль запалил сушняк, на секунду замер, склонившись над костерком, и пренебрежительно отмахнулся.

– Ай, что ты все заладил: каменоломни, каменоломни! Пугаешь не хуже Нилыча! Какие каменоломни, дорогой? Мы сюда прибыли? Прибыли. В лесу гуляли? Гуляли. Теперь гуляем в степи… хорошо гуляем! Ну, случились маленькие неприятности: мешки утонули, ты уснул, полосатые чуть нас не покусали… Стоит ли вспоминать, племянник! Зато впереди… – Глаза торгового князя мечтательно блеснули. – Вах! Впереди девушки, кони, скачки, пиры! Нравится, а? – Тут он с усмешкой покосился на Скифа, сильным ударом клинка отрубил оленью ляжку, ободрал ее и насадил мясо на острие катаны.

– Пиры? – В голове у Скифа пронеслось какое-то смутное воспоминание, скользнуло и исчезло быстрокрылой птицей. – Пиры… – задумчиво повторил он. – Будут тебе и пиры… Только вот куда нас усадят: к столу или в котел?

– Вай, племянник, обедать надо, а ты такие речи говоришь! То про каменоломню, то про котел… Шутишь, да? Клянусь мамой, все будет хорошо! – Джамаль вдруг хитровато усмехнулся. – Если здесь покупают-продают, как у нас, будет совсем хорошо! Разбогатеем!

– Это с каких же шишей? – поинтересовался Скиф.

– Как с каких? Ты золото сберег, я – ум-разум… и оба мы – видные мужчины из благородной семьи. Внушаем доверие, разве не так? Чего ж еще надо для торговли?

– Ты и вправду думаешь, что за месяц превратишься тут в богача? – Скиф подсел к костру, втягивая ноздрями упоительный мясной аромат. Белые коты неподвижно лежали в траве: трое – уткнув массивные головы в лапы, четвертый бдительно следил за пленниками.

– Я не думаю, я знаю. – Джамаль покрутил жаркое над огнем. – У меня, генацвале, талант такой: чего ни коснусь, все дает прибыль. Потому-то Нилыч меня и уважает… и он, и другие люди… сильно уважают!

– Ты прямо как Мидас! – Заметив, как приподнялись брови Джамаля, Скиф усмехнулся: его компаньон, смуглый, горбоносый, темноглазый, мог и в самом деле сойти за мифического фригийского царя.

– Какой-такой Мидас? Объясни! – потребовал Джамаль. Скиф объяснил, но легенда князю не понравилась.

– Слышал я о нем, – заявил он. – Глупый был человек. Золото не руками делать надо, а головой!

– Как?

– Вах! Доберемся до людей, покажу, как! – И Джамаль, похлопав компаньона по плечу, снова пообещал: – Не волнуйся, дорогой, все хорошо будет!

Пока что его предсказание оправдывалось. Прошло три дня, в маленьком окошке таймера, который Скиф хранил в наколенном кармане, зажглись цифры «Об», и ничего плохого с путниками за это время не случилось. Под бдительным присмотром они двигались на юго-восток, минуя участки, , поросшие то короткими мягкими травами, то высоченными, скрывшими бы всадника с головой; четвероногие стражи сопровождали компаньонов почти в полном безмолвии – видно, догадываясь, что ни знаки их, ни вой и рычание пленникам непонятны. Иногда то один, то другой зверь отлучался и прибегал через час или два с окровавленной мордой и алыми пятнами на белоснежной шерсти; после этого начинался обряд вылизывания, дерганья ушами и хвостом, сопровождавшийся низкими горловыми звуками – словно удачливый охотник повествовал о чем-то, а остальная троица внимала, изредка прерывая его вопросами.