Я читаю дальше и дохожу до части про Мег.

Вот теперь все обретает смысл. И ее недавняя отчужденность, и настойчивое желание встретиться со мной перед отъездом. Козел!!!

Бедная моя девочка! Она… Бедная девочка.

Слышу, как к дому подъезжает машина. Я убью его. Клянусь. Проклятый подонок. И Кира Пью…

Подумать только, а я ее жалела: жалела эту шлюху, эту потаскуху, переспавшую с чужим мужем.

В двери поворачивается ключ. Мег. Я пытаюсь встать и пойти ей навстречу, но ноги не держат. К ним будто привязали огромный камень. Приказываю себе: встань, корова, обними дочь и никогда никуда больше не отпускай.

Ноги не слушаются.

Она входит в кухню, бросает на меня один взгляд и разражается слезами.

— Ты знаешь?

Киваю. Киваю и киваю, по-старушечьи трясу головой.

Все наоборот. Это дочь подходит ко мне, обнимает — а потом отступает.

— Откуда? — спрашивает она.

Я показываю на экран:

— Прочти.

Доливаю себе вина, достаю второй бокал.

— Ты за рулем? Или останешься?

Не глядя на меня, она продолжает читать. Шепчет:

— Останусь.

И я наполняю бокал до краев.

— Именно так, — говорит она через пару минут, отодвинув ноутбук и подняв бокал к губам.

— Ты сдала пробу? —Я выталкиваю из себя слова.

— Сегодня.

— Когда будут результаты?

— Через несколько дней.

— И если ты подходишь?

— Стану донором стволовых клеток. Давай не будем об этом.

Мег брезгливо кривится и начинает стаскивать пальто.

— Погоди, — прошу я. — Отвезешь меня кое-куда?

Выключаю плиту, верчу головой в поисках ключей.

Ноги внезапно обретают способность двигаться, и я иду к вешалке, натягиваю первую попавшуюся куртку прямо поверх домашней одежды.

Мег идет следом.

— Куда это ты собралась?

— Поехали, — прошу я, закрывая дверь. — Я покажу.

На месте я прошу ее подождать в машине. Мне нужно всего несколько минут.

— Мама? — окликает дочь, и я замираю на пассажирском сиденье. — Ты меня пугаешь.

Я тянусь к ней и глажу ее лицо ладонями.

— Не бойся. Я быстро.

Нажимаю кнопку звонка и иду мимо швейцара.

В конце концов, мы знакомы. Ведь я агент по торговле недвижимостью из того надежного агентства, что ниже по дороге. Швейцар поднимает глаза от газеты и улыбается мне.

У двери в апартаменты Киры я колеблюсь всего секунду, а потом нажимаю кнопку.

Она открывает почти сразу.

— Лиззи! Вот это сюрприз! Проходите.

На ее лице отражается работа мысли: какого дьявола мне здесь надо поздним вечером и что это за одежда на мне? Она с изумлением смотрит на мое пальто — то есть на непромокаемую стеганую куртку Адама. Он возился в ней в саду. Интересно, почему из всей одежды на вешалке я выбрала именно эту?

— Меня зовут Бет.

Она в недоумении хмурится, и кожа собирается в морщинки. Ладно, только возле глаз. Накачанный ботоксом лоб остается гладким.

— Меня крестили именем Элизабет. Мама зовет меня Элизабет или Лиз; деверь, Бен, всегда называет Лиззи. А друзья и муж, все они зовут меня Бет.

Миг. Вспышка понимания. Взгляд абсолютного ужаса.

Я пришла сюда, чтобы дать ей пощечину. Вот что я представляла, стоя перед духовкой с лазаньей, которая сейчас уже сгорела. Я хотела почувствовать под своей ладонью ее щеку. Оставить на ней отпечаток.

Показать ей, кто я. Чтобы она посмотрела в лицо жене. Я пришла закатить скандал. Пусть соседи послушают, кто живет у них за стеной.

Однако сейчас, здесь, я вижу женщину, которая выглядит так же плохо, как я. Ее лицо искажено, под глазами круги от пролитых слез. Вижу женщину, которую, как меня, жгут слезы горя и отчаяния.

— Заходите, пожалуйста. — Она едва шепчет.

Я качаю головой.

— Меня зовут Бет Холл. Моего мужа — Адам Холл. А нашу дочь — Мег.

— Лиззи, Бет… я не знаю, что сказать. Мне очень жаль.— У вас сын. — Во рту снова пересохло.

— Ной…

Я смотрю на нее в упор.

Она произносит:

— Мег…

И я не могу понять, что это: вопрос, утверждение, просьба.

Поворачиваюсь к ней спиной. В машине меня ждет Мег. Мне нечего сказать этой женщине. Да, она сука, укравшая у меня мужа. Но у этой суки и воровки умирает сын.

Она окликает меня:

— Бет, пожалуйста. Мег, она… вы не знаете?

Лифт все еще ждет. Нажать кнопку — и он укроет меня, увезет отсюда.

Через минуту я выхожу на стылый ноябрьский воздух. Двигатель в машине Мег работает, чтобы салон не выстудился. Забираюсь на переднее сиденье.

— И?.. — спрашивает дочь, разворачивая автомобиль в сторону дома.

— Мать того ребенка. — Я плотнее заворачиваюсь в куртку Адама. Меня трясет. — Она здесь живет. Временно, пока сын в больнице.

Мег наверняка недоумевает, откуда я это знаю.

Угрюмо спрашивает:

— И как прошла встреча? Она хоть жива?

— Жива. Я пальцем ее не тронула. И не хмурься, тебе не идет.

Мег хихикает:

— Не идет? Мне не идет?.. Мам, у меня отец козел! Вот где печаль. У меня брат, которого я не видела.

И что, девушке уж и нахмуриться нельзя?

— Можно. Хмурься, моя хорошая. Хмурься сколько хочешь. Вот приедем домой — и надеремся.

Она кивает: отличная мысль. Но я вижу, что ее душа хочет совсем другого. Может, оттого, что кровоточит и болит или даже разбита, как моя.

Я тянусь и включаю обогреватель.

— Что-то совсем похолодало.

— Какая наблюдательность, Шерлок, — хмыкает Мег. — Ничего, скоро будешь в Лос-Анджелесе.

Чем скорее, тем лучше, думаю я, ощущая, как холод забирается в самое нутро.

— Предупреждаю, у нас дома Карен.

— Карен? С чего вдруг?

— Надираться будем втроем.

— А что Карен у нас делает? — И тут до меня доходит.

— О господи! Только не говори, что она все знает!

— Я представила твою реакцию, пришла в ужас и вызвала подкрепление.

Я сержусь, однако стараюсь этого не показывать.